двадцатилетней била в ней через край, но она казалась оживающей куклой, которой ещё только предстояло научиться быть человеком. Она никак не могла привыкнуть к необыкновенной послушности и живости своего нового тела, руки всё ещё по-стариковски искали опоры. Ноги, теперь обе совершенно здоровые, выбирали место для следующего шага, но телу уже это не требовалось. Беспрестанно хватая очки и через минуту снимая их или протягивая руку к вазочке с лекарствами, Муза всякий раз озиралась на окружающих. Разница в прожитых годах давала о себе знать не столько на психологическом уровне — ей надо было свыкнуться с таким чужим своим телом. Разрыв был очень большой.

Он перевёл взгляд на Тори — девушка, судя по всему, не испытывала дискомфорта, ни физического, ни психологического, находя пирог вкусным, компанию терпимой и приключение сверхзабавным. Она показалась ему открытым и жизнерадостным человеком. Благодаря её неумолчной болтовне, к всеобщему облегчению, никому из, по сути, незнакомых людей не приходилось из вежливости подстёгивать затухающий разговор.

Кай так же не упустил, что её прямолинейность иной раз коробила окружающих. Тори была резка, прямолинейна и даже временами заносчива. Особенно это смущало Музу Павловну, привыкшую к определённым границам в отношениях. У Истории же проблем с демаркацией не наблюдалось. И… странно… но это по какой-то причине очаровывало Кая ещё больше.

Глядя на Карну, вообще невозможно было что-либо определить. За день она так и не прибавила в разговорчивости, тяготела к уединению и тёмным местам, почти ничего не ела. И если в Музе Павловне, которая по прихоти хтонического божества рассталась с шестью десятками прожитых лет, конфликтовал опыт духа и текущий биологический возраст, то… что можно было сказать о Карне? О каком опыте духа можно было говорить, чтобы понять её возраст? Не о змеином же?

Кай рассматривал их всех и не понимал, радоваться ему или печалиться. Неизвестность пугала, и это не добавляло ему желания приближать час неприятных открытий. При этом оставался один вопрос, который подстёгивал его к разговору.

Выхода не было…

* * *

Кай глотнул обжигающего кофе и отставил чашечку в сторону.

— А вы уже придумали, как объяснить соседям и друзьям исчезновение двух пенсионеров, Егора Георгиевича Острожского и Музы Павловны Ладожской? И появления на их месте до странности похожих на них людей с такими же именами? — от курьёзности вопроса мрачные мысли напрочь улетучились.

— Ну, Кай, мы ж неделю не показывались никому… и ничего, — дед, потягивая чай, откинулся на диванчике, вытянув ноги через всю кухню. — Как-то разрулится.

— Нет-нет, Егор Георгиевич, что вы! — по лицу Музы Павловны было видно, что план деда совсем не тянет на план, — одной Виталины Карловны хватит, чтобы в два счёта вывести нас на чистую воду.

Все затихли. Фактор Виталины Карловны нельзя было не учитывать. Казалось, только Карна сохраняла полное равнодушие к проблеме.

— Соседка? — переспросила История, и где-то после минутной паузы, решительно заявила, — с ней мы справимся, легенду я устрою.

Муза Павловна с любопытством взглянула на Тори, ожидая продолжения, но выспрашивать детали не стала, а Тори уже погрузилась в свои мысли. Кай с дедом и Музой переглянулись совсем как в старые времена — как родные, и их молчаливые взгляды единодушно выразили согласие подождать.

— Ну раз так, то и прекрасно, История! — подбодрила её Муза Павловна. — Я тут ещё подумала… Может, нам пока перебраться в Белозоревку? Вы как? Там старожилов и не осталось совсем, дома под дачи распродали, а отдыхающие мало кого знают. Там мы точно избежим вопросов, и заодно подышим деревенским воздухом.

— О! У меня давно припасена «Энциклопедия огородника». Вот и применю знания. Давно пора там у вас порядок навести.

Муза улыбнулась.

Кай вспомнил их прошлогоднюю поездку в деревню. Места там были заповедные, усадьба, которая принадлежала ещё деду Музы Павловны, стояла на берегу речки Зорянки. С участка через галерею высоких сосен и берёз можно было выйти прямо к деревянной пристаньке, у которой в зарослях камыша на солнышке грели бока с десяток лодок. Дед с Каргером тогда весь день ловили рыбу, а Кай с книжкой в руках болтался в гамаке, натянутом меж двух старых берёз. Каргер не раз упоминал забавную историю местной достопримечательности — графского замка с призраками. Он хорошо знал эти края, иногда они заглядывали и в его дачный домик в посёлке чуть дальше по трассе. Каргер был до невозможности серьёзен, дед тогда лишь качал головой, Кай фыркал от смеха.

В общем, идея Музы Павловны была хороша, каждый день проволочки грозил им риском разоблачения и неприятными расспросами, потому решено было выезжать как можно быстрее.

Бог даст, то и завтра.

Заминка состояла в двух вещах: первой — Кай непременно хотел перед отъездом заглянуть в конноспортивную школу, с чем никто не спорил, и второй — вопрос гардероба для Музы и деда Егора. Тори сразу заметила, что люди их возраста так не одеваются и, что хуже, категорически не носят подобной обуви. Так что если стоит задача интегрироваться в среду того поколения, в котором им предстоит прожить современную версию их жизней, то им просто необходимо срочно переодеться.

Дед хлопнул себя по коленкам и радостно провозгласил: «Йюхху! Шопинг!»

Муза от удивления вскинула брови.

Когда Муза в свою очередь под давлением «юности» сочла доводы Истории разумными, та предложила отправиться за покупками немедля. Кай попросил освободить его от этой миссии, а дед Егор, второй раз за полчаса приведя Музу Павловну в полный ступор, заявил: «Эх, давненько я барышень не катал!», весьма охотно отправился в гараж за машиной.

* * *

Выпроводив компанию, Кай вернулся домой — ему не терпелось получше разглядеть орденский знак, он уже даже знал, с чего начнёт, с дедовой «Энциклопедии по Геральдике».

Он вынул орденский знак из кармана. Сердце снова учащённо забилось. На сколько он мог судить — вещь была старой. Очень старой и, похоже, очень дорогой. Он присмотрелся к символам на ней повнимательнее: на вершине лестницы на фоне солнца были высечены три чёрточки, складывающиеся в треугольник. Над ними угадывался крест. Диск солнца по контуру, как и многочисленные его лучи, были усеяны драгоценными камушками.

Кай перевернул знак тыльной стороной. В нижней части был выгравирован символ, очень напоминающий королевскую лилию, а может это был трезубец. Знак был слегка вогнутый и, к удивлению Кая, не имел никакого крепежа. Чудно, ни петельки, ни закрутки, ни булавки, ни прищепки… Как же он держался на груди Каргера? Загадка.

Кай так увлёкся, что не заметил, что рассматривает орден