сидят только на севере, в средней Ломбардии, продержавшись долее всего в Кремоне, собрав еще раз свои силы в Вероне[14] и Сермионе. В XIV веке в сколько-нибудь заметном числе катары остаются только в Комо. Мы видим, как еретики медленно отступают на север. Сначала их организация разбита в Патримонии, затем в Тоскане (40-е годы), наконец в северной Италии (последние десятилетия XIII века). Катары отступают к Альпам, чтобы встретиться с бегущими к ним навстречу катарами французскими, в долины Пьемонта — Кони (1270), Вальдезиа — и скрываются от глаза наблюдателя в Альпах. Оставленные ими группы и отдельные лица, случайно уберегшиеся от преследований, могли существовать довольно долго, может быть даже до 40-х годов XIV века, но они скоро должны были порвать нити, связывающие их с удалившимся ядром секты, и раствориться в окружающей массе христиан или примкнуть к другим, более счастливым еретикам и реформаторам. Но едва ли таких было много даже в конце XIII века.

Мы не знаем почти ничего о катарах Сардинии и Корсики; мало сведений и о тех, которые роились на юге: в Апулии, Калабрии, Сицилии, в Неаполе, Аверзе, вообще в Неаполитанском королевстве. Во всяком случае, меры Фридриха II и инквизиция их здесь не уничтожили. Как указал Ли, именно в Неаполитанском королевстве инквизиция была организована весьма плохо, и, может быть, отчасти этим объясняется живучесть в нем ереси. В XIV веке на юге Италии катары не только существуют, но к ним еще притекают беглецы с юга Франции; южноитальянские еретики даже находятся в некотором общении с Провансом и, вероятно, с северной Италией. В «Актах Тулузской инквизиции» один из обвиняемых «quinta vice ivit in Lombardiam et usque in Ciciliam missus per hereticos, et duxit illuc duos hereticos, scil. Poncium Bavoli de Axs, et Poncium de Rica de Avinione ad majorem hereticum, qui erat in Cicilia, ubi dimisit dictos hereticos, et ubi vidit hereticos, et hereticas, et credentes hereticorum et fugitives pro heresi»{39}. Это было в самом конце XIII века. Другой тогда же «должен был идти и дойти до Сицилии к старшему диакону еретиков по поручению (ex parte) других еретиков, но он тогда вернулся из Генуи, где встретил идущих из Сицилии еретика Филиппа и еретичку Якову». «Ауда или Арнальда Барелла из Лиможа, иначе, изменив свое прежнее имя, называвшая себя Яковою, бежала из-за ереси (pro facto heresis… aufugit) в Ломбардию и Сицилию к еретикам». Те же самые еретики, которые воспользовались юбилейным годом для путешествия к своим собратьям в Комо, хотели, не найдя их там, отправиться в Сицилию, но почему-то отказались от своего намерения. Едва ли поэтому мы ошибемся, если будем видеть на юге Италии, наряду с севером ее, последнее убежище еретиков.

Мы прошли по следам итальянских катаров. Как и когда появились «манихеи» в Италии, вопрос темный. Вероятно, оазисы манихейства непрерывно существовали в ней с первых веков христианства до явного обнаружения катаризма. Туземные катары, надо полагать, слились с пришельцами с Востока, проникавшими в Италию с юга (Бари) и с севера. И принимая во внимание, что почти все известные нам в истории катаризма города лежат довольно далеко от Адриатики, даже на севере (следует отметить из приморских городов только Римини, Венецию, позднее Аквилею, Равенну и Чезену), можно отдать предпочтение сухопутным путям распространения секты (я имею в виду северную и среднюю Италию). Во всяком случае, если даже катары и распространялись на севере Италии из приморских пунктов, в них они не оставались, а шли в глубь материка, где и находили благоприятные условия для своего распространения и развития. Встретив первых катаров в западной Ломбардии, мы видели, как они заняли Пьемонт, Ломбардию, Марку Тревизскую, Романью и Эмилию — всю северную Италию, разрежаясь к окраинам и густея к центру и северу этой области; опустились в среднюю Италию, опять-таки густея в ее средней материковой полосе; пустили отростки в Римскую область и на юг Италии, где их уже поджидали, а может быть, и шли им навстречу местные, южные катары, существование и развитие которых, в свою очередь, обусловливалось Востоком; перекинулись на Корсику и Сардинию. В конце XII века в северной Италии, Тоскане и Умбрии, вместе с Маркой Сполетской, катары создали сильную организацию, сумели, расколовшись на несколько церквей, не утерять единства и поддержать связь с катарами, рассеянными и осевшими в других частях Запада и с оставшимися на родине. Вплоть до половины XIII века катарские церкви растут, увеличивают число своих приверженцев, видоизменяют и развивают догму, формулируемую в терминах схоластической философии и вульгаризируемую для толпы, доказываемую громадным и импозантным запасом текстов Священного Писания. Но, достигнув наибольшего своего расцвета, уже готовя себе лавровый венок победителя, катары вдруг начинают отступать и исчезать, еще не отчаиваясь в торжестве, но все с большим трудом сохраняя свою организацию. Вслед за еретиками Патримония исчезают церкви средней Италии, оставляя после себя разбросанные общины бродячих перфектов и притихших credentes. Есть намеки на попытки сохранить организацию (Сполето — епископ Беневенти), но» в общем, католики отвоевали у патаренов к 50-м годам всю среднюю Италию, отрезав южных еретиков от северных, но не прервав совершенно общения между ними. Наступила очередь Севера. Растекшиеся по всей северной Италии катары сгущают своих перфектов, смотря по условиям момента, то там, то здесь. До конца 50-х годов еретики переливаются на восток, в Романью и Марку — во владения Эццелино, в 60-х — в среднюю часть Ломбардии под покров Уберто Пелавичини. Относительно неподвижным остается только опирающийся на горы север. С конца 60-х годов идет отступление по всей линии. Катары жмутся к горам — Верона, Сермиона, Комо; на пороге XIV века подымаются на Альпы — Кверо, Конио, Вальдеси — и исчезают из наших глаз, посылая последние приветы как раз около этого времени ожившим собратьям на юге.

8. Догма катаров в общих чертах разработана довольно хорошо в трудах Шмидта, Деллингера, Молинье и др. Ближайшей задачей в ее дальнейшем исследовании должно быть более точное определение отдельных ее разветвлений, история ее развития в эпоху расцвета катаризма. В этих целях следует пересмотреть старый материал «Сумм» и отрывочных указаний, привлекая еще недостаточно использованный, частью неизданный материал инквизиционных актов. Намеки на такое исследование уже существуют. Но оно дает ясную картину только тогда, когда удается развитие катарской догмы поставить в связь с религиозными тенденциями христианских кругов эпохи и с вопросом о причинах успеха катаризма. Следовательно, этот последний вопрос, тесно связанный с первым, является основным. С