– Нужно будет поставить их в известность, но не раньше полудня, чтобы у писак осталась одна возможность поместить наше сообщение только в вечерней хронике и лишь одной строкой, – продолжал Адамс. – Таким образом, у вас будут половина дня и вся ночь для того, чтобы приготовить более подробный материал для утренних газет. Они накинутся на него. «Геральд» много месяцев ищет ссоры с городскими властями. Из-за этого убийства, если быстро не навести порядка, нас могут здорово потрепать. А некоторые высокопоставленные лица вынуждены будут покинуть свои посты, включая и шефа полиции, с которым Линдсей Барт не очень ладит. Если бы Барт и журналисты, которыми он командует, были бы менее популярны, нам нечего было бы их опасаться. Но это дело поможет им подлить горючего в огонь… Существование Лессингтон-авеню – этого гнезда проституции менее чем в двухстах метрах от центра города – дает отличный материал для статьи, тогда как наш шеф заявил, что наш город чист, как лучшая клиника, – отчеканил Адамс, раздавил сигарету в пепельнице, стоявшей на ночном столике, и посмотрел Доновану прямо в глаза. – Если я вам и рассказываю все это, то только для того, чтобы вы осознали всю важность данного дела. Газеты не перестанут нас поносить, пока не будут полностью удовлетворены. И это вы, Донован, должны их успокоить. Вы используете все, что возможно. Я помогу вам советами, если в этом будет необходимость. Но это на вас ляжет ответственность как за поражение, так и за победу. Вы поняли?

– Да, лейтенант. – А про себя подумал: «Этот длинноносый подонок с того момента, как только занял это место, только и ждет случая, чтобы уничтожить меня. Он знает, как сложно будет установить преступника, и этим обязательно воспользуется, чтобы избавиться от меня. Такова моя участь. Убили шлюху – а я попал в гущу политики».

– Это будет нелегко, – продолжал Адамс. – Особенно если ее убил какой-нибудь сумасшедший. – Лейтенант не торопясь закинул ногу за ногу и обнял колени руками. – Вы когда-нибудь молились, Донован?

Гигант стал багровым и посмотрел на лейтенанта. Но видя, что тот говорит серьезно, пробормотал:

– Да, иногда.

– Тогда вот хороший совет: помолитесь о том, чтобы этот тип не оказался садистом. Если ему понравится закалывать курочек, он может отправиться в другой дом свиданий и дать снова повод газетам нас бичевать. Существует же много подобных заведений в нашем городе. Прегради ему дорогу, Донован. Если это сумасшедший, то нужно помешать ему действовать в таком духе.

В дверь постучали – и Донован открыл ее. Доложили о прибытии доктора.

– Входите же, – разрешил лейтенант, обращаясь к доктору Саммерфельду, человеку высокому, толстому, плешивому, невозмутимому флегматику. – Она полностью в вашем распоряжении, и вы очень желанный гость.

Адамс прошел в салон, в котором Холсби, полицейский фотограф, устанавливал свой аппарат.

– Получите распоряжения у сержанта Донована, – сказал лейтенант, обращаясь к Флетчеру и Холсби. – Это следствие ведет Донован. – И, повернувшись к нему, спросил: – С чего вы начнете, сержант?

– Пока врач осматривает тело, пойду опрошу соседей, может быть, кто-то что-нибудь видел.

– Вы не лишены простодушия, сержант, – заметил Адамс. – Это совсем не в духе проституток – сотрудничать с фликами.

– Одна из них убита. Это может заставить их заговорить.

– Вы психолог, сержант, – задумчиво проговорил Адамс.

Донован повернулся к Флетчеру, который с большим трудом сдерживал приступы смеха.

– Вы найдете острый нож в спальне. Снимите с него отпечатки пальцев. И немного больше активности. Вы здесь не для того, чтобы строить рожицы.

– Хорошо, сержант. – Флетчер выпрямился.

Донован вышел из квартиры, провожаемый пристальным взглядом Адамса. Лейтенант постоял еще немного, раздумывая над чем-то, а потом повернулся и пошел в спальню, чтобы поговорить с доктором Саммерфельдом.

* * *

Рафаил Свитинг, услышав звонок, вытер рукавом пот с лица. Видя появление в доме полицейских, он знал, что рано или поздно они позвонят в его дверь. «Что же такое могло произойти в квартире надо мной?» – спрашивал он себя. Он улавливал тяжелые шаги над собой, и у него укреплялось ощущение, что мисс Карсон убита. Но он отказывался в это верить. Именно теперь это случилось, когда он так хорошо замаскировался и притаился, и не хотел, чтоб его кто-либо тревожил, тем более флики.

Так как звонок продолжал звенеть, Свитинг быстро оглядел свое помещение, пыльное и с обветшалой мебелью, в которой исчезали следы его ночной деятельности. Он быстро прятал в большой шкаф бумаги, конверты и справочники и, заперев его на ключ, решил, что сыщики не посмеют делать обыск без соответствующего ордера. И даже если они откроют шкаф, то ничего противозаконного не обнаружат. Если и догадаются, то только о том, за чей счет существует теперь их бывший клиент.

Болонка развалилась в кресле. Она бросала на своего хозяина боязливые взгляды, как будто чувствуя опасность по ту сторону двери. Свитинг осторожно и нежно погладил собаку по голове, но животное, полумертвое от страха, не успокоилось.

Собрав все свое мужество, Свитинг пошел открывать дверь. Он увидел огромного человека, стоявшего напротив него, и облегченно вздохнул оттого, что никогда раньше не видел своего посетителя, что это был не лейтенант Адамс.

– Что вы хотите? – спросил он с легкой улыбкой.

– Я инспектор полиции, – сказал Донован, вспоминая, знает ли он этого маленького толстяка. Мозг сержанта медленно шарил в воспоминаниях, но никак не натыкался на имя человека, которого следовало допросить. – Как ваше имя?

– Свитинг. – Урод прижался к двери так, чтобы закрыть от сыщика внутренность помещения. – А что случилось?

– Этажом выше убита женщина, – сообщил Донован. – Вы видели кого-нибудь входящего сюда прошлой ночью?

– Нет. – Свитинг покачал головой. – Я рано лег спать. К тому же я живу обособленно и не вмешиваюсь в дела, которые меня не касаются.

У Донована было предчувствие, что толстяк скрывает правду.

– Вы ничего не слышали?

– У меня крепкий сон, – ответил тот, поняв, что этот большой человек для него не опасен. Он его не узнал. Видя, как приехал Адамс, Свитинг очень испугался, так как лейтенант, без сомнения, сразу же узнал бы его. – Я очень огорчен, что не могу быть вам полезен. Я даже не был знаком с этой молодой особой. Я встречался с ней раза два или три на лестнице, вот и все. Убита, говорите вы? Это ужасно!

– Вы никого не видели и ничего не слышали?

– Совершенно верно. Если вам больше ничего не нужно, то прошу меня извинить. Вы меня вытащили из постели.

Улыбаясь Доновану, Свитинг начал медленно закрывать дверь. Сержанту действительно больше не о чем было спрашивать этого типа. Он сделал резкий кивок головой и отступил на шаг. С ласковой улыбкой Свитинг закрыл перед ним дверь – и Донован услышал, как ключ повернулся в замке. Полицейский сдвинул шляпу, потер себе лоб и сделал несколько шагов по лестнице, сожалея, что опять инициатива дознания, как это часто бывало, уплывает из рук, что Свитинг ловко увернулся от правдивых ответов. Доновану все-таки казалось, что он где-то видел этого толстого бродягу. Пришлось признаться себе, что Адамс сразу бы вспомнил, он никогда не забывал ни одной физиономии.