– О ком ты говоришь? – нахмурившись, спросил Иоанн.

– Об Ироде Антипе. Этот жалкий вассал, возведенный на престол римлянами, – вот кто истинный предатель иудеев. Он должен понести наказание!

– Придет время, и тетрарх будет наказан! – твердо и уверенно произнес Иоанн. – Вас же, братья мои, прошу: не идите туда, куда ведет вас гнев и злой рок. Я буду молиться за вас, ибо вы не знаете и не ведаете, что творите. Грехи ваши ужасны, страдания обиженных вами людей неисчислимы. Пока не поздно, остановитесь и покайтесь, добрые люди. Подобает вам искупить плохие поступки, признать ошибки и заблуждения. Не должны вы покоить в ваших душах ужасное зло. Надобно изгнать его из себя! И тогда в ваши души, очищенные покаянием, придет наш любящий Господь и тайно навеки поселится в них. Прощайте же, братья! Но возвращайтесь сюда, как только почувствуете, что готовы изменить свои мысли и покаяться, – ласково промолвил Иоанн и умолк.

Необъяснимый трепет охватил сердца молодых зелотов. В замешательстве переглянувшись, они робко поднялись с земли, собрали свои нехитрые пожитки и, смущенно попрощавшись с Иоанном, почти бегом пошли прочь. Им нечего было ему ответить. Но смятение и тревога, овладевшие ими, были настолько сильны, что не давали зелотам покоя всю обратную дорогу

Через несколько дней из Рима прибыл гонец и привез Ироду письмо от Тиберия. Тот приглашал тетрарха посетить город Капую на острове Капри, где он в данный момент жил. Ирод не мог отказаться от столь важного приглашения.

От Тивериады до Капри было больше тысячи миль, поэтому необходимо было тщательно подготовиться, прежде чем отправляться в путь. Ирод отдал приказ немедленно снаряжать корабль в порту Акко. Закарии и Кастулу тетрарх приказал лично проследить, как идет загрузка судна.

Так же, как его отец Ирод Великий, Антипа входил в круг особо преданных Риму друзей и союзников. В те времена Галилея и Галаад были вассалами Римской империи. Ирод Антипа не имел права проводить самостоятельную внешнюю политику на вверенных ему территориях. Да и практически во всех вопросах внутреннего государственного обустройства он был обязан подчиняться интересам Рима. Тетрарху Ироду Антипе вменялось поддерживать порядок на границах и при необходимости помогать империи людьми и оружием. Со стороны могло показаться, что в провинциях, подвластных Ироду, нет открытой вражды между народами и племенами: египтянами, арабами, финикийцами, эллинами, самаритянами, индийцами и иудеями. Однако это было не совсем так. В Галилее начались брожения среди иудеев, недовольных правлением Ирода, и подспудно зрело восстание – эти факты стали известны Тиберию из срочного донесения римского наместника Понтия Пилата.

В архитектуре Ирод стремился подражать Риму, что приветствовали далеко не все жители Галилеи. Громче всех возмущались иудеи, которые часто выкрикивали на собраниях в синагогах в его адрес оскорбительные реплики, требуя отказаться от приверженности к эллинской культуре. Фарисеи настаивали на консервативных ценностях, не понимая политической и экономической выгоды мирного существования Галилеи под покровительством Римской империи. Но Ирод не уступал внутреннему давлению.

Спустя две недели судно Ирода Антипы, нагруженное богатыми дарами императору, было готово к отплытию. Многие ремесленники и торговцы, заинтересованные в продаже своих товаров, изъявили желание плыть на нем в провинцию Италия. За это каждый из них вынужден был заплатить в казну тетрарха по десять талантов.

Ирод давно не видел Саломеи. Мучительная тяга к ней не отпускала его. Он часто вспоминал то удивительное свидание в купальне. И тогда ему страшно хотелось увидеть ее. Однако девушка избегала его. Долгие часы просиживала она в своих покоях, играя на лютне или рисуя. И выходила оттуда, только когда тетрарх отлучался из дворца.

Ирод невольно спрашивал себя: неужели жена обо всем догадалась и не разрешает дочери показываться ему на глаза? В последнее время громкий голос и смех Иродиады звучали для него резко и неприятно. Все в ней раздражало. Все стало казаться отталкивающим. Если Иродиада пыталась приласкаться, он недовольно отодвигался от нее.

За два дня до отплытия Ирод особенно сильно захотел увидеть Саломею. Он решил пойти на хитрость и устроить во дворце пир.

– Завтра я уезжаю в Рим. Что скажешь на прощание? – заплетающимся языком спрашивал он сидящую рядом жену, отправляя в рот очередной нежный и сочный кусок от козлиной ножки.

В ярко освещенном масляными светильниками зале играла легкая веселая музыка. Иногда под грохот барабанов перед гостями в соблазнительном танце извивались полуобнаженные танцовщицы. Начальники пехотного и конного военных отрядов, главные стражники и сборщики налогов, сидя за столом, одобрительно прихлопывали в такт движениям смуглых женских тел и шумно разговаривали между собой. Многие из них были сильно пьяны и вели себя крайне несдержанно. Громкие возгласы и хохот разносились по всему дворцу. Неожиданно между богатым саддукеем и фарисеем завязался ожесточенный спор, переросший в бурную ссору. Оба вскочили с мест, размахивая руками, выкрикивали ругательства и уже готовы были вцепиться в длинные черные бороды друг друга. Какое-то время Иродиада наблюдала, как остальные безуспешно пытаются их разнять, потом, усмехнувшись, повернулась к Ироду:

– Взгляни на своих гостей. Манеры их ужасны. А сами они напоминают мне подравшихся на базаре вонючих и грязных плебеев. О! Как бы я хотела поехать с тобой в Италию, милый муж! Там все по-другому – люди иначе веселятся и радуются жизни. А какое там море, Ирод! Помнишь таверну, в которой так чарующе играют на мандолинах девушки-музыканты? Мы сидели там вечерами. А помнишь, как журчали фонтаны среди цветочных арок в центральном парке? Возьми меня с собой. Мне так хочется поехать с тобой, – настойчиво принялась она упрашивать мужа.

– Нет. Я не возьму тебя. У тебя есть дочь. Кто присмотрит за ней? – хрипло спросил Ирод. Его брови сердито сошлись на переносице. Он поднял вверх хрустальный кубок с вином и стал пристально разглядывать, как оно причудливо и таинственно играет в мерцающем свете. Это было хорошо выдержанное вино, по вкусу напоминающее густой и сладкий нектар – настоящий напиток богов.

– А зачем мне присматривать за ней? – равнодушно пожала плечами Иродиада. – Моя дочь – уже взрослая девушка. Ее не интересуют мужчины. Она предпочитает их льстивым и коварным речам поэмы Гомера, игру на мандолине и лютне.

– Ты верно сказала. Но я все равно не возьму тебя. Девушкам в таком возрасте нужен постоянный присмотр и надежный добрый друг. Кто, как не мать, должен опекать и заботиться о своем ребенке?

– Это предлог. Причина в другом.

Иродиада обиженно отвернулась.

– Ты больше заботишься о моей дочери, чем обо мне! – ревниво произнесла она. Неожиданно ее кольнули смутные подозрения, которые она тут же прогнала прочь.

– Ты ревнуешь к Саломее? – недовольно спросил Ирод.

– Разве я об этом сказала? Я знаю, ты любишь только меня. Если ты возьмешь меня с собой, я куплю много драгоценностей и нарядную одежду и буду радовать тебя своей красотой. А может быть, тебя заботит что-то еще? – осторожно спросила она.