Через полтора часа мы прибыли к красивому дому на окраине города. Высокий забор был сплошь увит вьющимися растениями так, что не было никаких просветов. Калитка и ворота казались висящими на зеленых ветвях.

Алекс посигналил. Ворота распахнулись, и мы въехали во двор, где уже собрались все родственники Алекса: сестра Феруза, ее муж Саид, две дочери Далия и Фадила, и мама Зейнаб. Все они улыбались, громко восклицали что-то радостное, хохотали.

Женщины начали обнимать и тормошить меня. Алекс, поцеловав мать, по-арабски представил ей меня.

Я улыбнулась, поклонилась и, как и Алекс, обняла Зейнаб и поцеловала ее в щеку. «Саусан... Саусан...» – повторяла пожилая женщина, внимательно и нежно смотря на меня. Было понятно, что выбор сына она одобряет.

– Что значит «саусан»? – тихо спросила я Алекса.

– Это мама так назвала тебя: цветок лилии. Так что теперь твое имя – Лилия: Саусан.

Но все произносили это слово так быстро, что мне слышалось «сонсон». Так с этого дня я стала Сонсон.

* * *

Дом был большой, трехэтажный. На балкон, опоясывающий по периметру все здание, выходили все комнаты, расположенные на втором этаже – так, что, выйдя на балкон из одной комнаты, можно было зайти в другую. Эта планировка мне понравилась. У каждого члена семьи была своя комната. У сестры с мужем, кроме их личных комнат, была еще и общая спальня. Две большие гостиные располагались одна на первом, вторая – на втором этаже.

Третий этаж принадлежал Алексу. На каждом этаже были туалеты, ванные комнаты и крошечные помещения с буфетом и плитой, где можно было приготовить чай или кофе и подогреть еду.

Все комнаты были отделаны в традиционном египетском стиле. На стенах – суры из Корана и картины в дорогих рамах. Полы – из цветного мрамора. Много ковров. Мягкие низкие диваны и кресла, бархатные подушечки с кисточками. Окна задрапированы великолепными портьерами в арабском стиле и в тон коврам и диванам.

Позолоченные, вертикальные витрины на гнутых ножках хранили и демонстрировали посуду, серебряные украшения и вазы, отделанные позолотой. На книжных полках теснились арабские книги в дорогих переплетах. Семья строго соблюдала и чтила Коран, поклонялась Аллаху и Пророку Мухаммеду. Весь их быт был совершенно традиционным.

– Как у вас красиво! – восхищалась я. – А кто все убирает в таком большом доме? У вас есть домработница?

– Что ты! Какая домработница! Мы сами следим за чистотой, – с жаром говорила сестра Феруза. – Мои дочери с детства приучены убирать, стирать и готовить. Хорошие жены получатся из них, – подмигнула она Алексу.

Как и с Кариной, мы с Ферузой говорили на одинаково плохом английском и прекрасно друг друга понимали.

Племянницы Алекса, Далия и Фадила, усадили дядю на диван, сами устроились рядышком и, обняв его, принялись быстро-быстро о чем-то рассказывать. Алекс слушал их с улыбкой и одобрительно кивал головой, потом вынул портмоне и вручил каждой по 100 фунтов. Девушки чмокнули дядю в щеки с разных сторон и, смеясь, побежали вверх по лестнице, в свои комнаты.

Далии уже исполнилось восемнадцать, она училась в юридическом институте в Александрии. Фадила была на три года моложе и училась в женской гимназии.

Феруза – сестра Алекса и ее муж – Саид провели меня по дому, объясняя назначение каждого помещения. С особым трепетом они показывали семейные фотографии – свои свадебные портреты, фото маленьких Далии и Фадилы, домашние картинки...

Мама Зейнаб все это время сидела на диване, с улыбкой наблюдая за происходящим. Не часто родственники собирались вместе в доме. Обычно мама целыми днями сидела в саду, перебирая старинные четки, и молилась пять раз на дню.

Вскоре мы пошли во двор, где на лужайке был накрыт огромный стол – со столешницей, конечно же из розового мрамора. Как красиво она смотрелась среди окружающей зелени!

Лужайка была ровной и большой, с коротко подстриженной травой, такой мягкой, что мне захотелось полежать на ней. Погода для этого времени года была очень теплой, а для меня – так и вовсе жаркой. Не верилось, что в России лежит снег и люди готовятся встречать Новый год.

По периметру лужайки росли фруктовые деревья: апельсины, лимоны, мандарины, бананы, гранаты и персики. Виноград обвивал беседку, и ветви тянулись к балкону второго этажа. Спелые гроздья свисали, задевая головы проходящих. Виноград, явно только что срезанный, лежал и на столе на большом керамическом блюде.

Все для меня было новым, интересным, манящим.

На столе в вазах стояли свежие зеленые салаты. Три курицы, зажаренные целиком, лежали в ряд, задрав ноги; возле них покоилась рыба-гриль, источая потрясающий аромат. Горка белых лепешек возвышалась в центре стола, окруженная плошками с разнообразными соусами. Тарелки были расставлены по краю стола, и рядом каждой стоял большой бокал с водой.

Все расселись по местам. Я подумала: «Чего-то не хватает... Ага! Нет ножей и вилок. Даже ложек нет. И вина тоже».

Саид произнес короткую молитву. Каждый из присутствующих отломил себе кусок курицы. Рыбу тоже каждый клал себе в тарелку. Лепешку разрывали руками пополам. Внутри она была пустой, и ею ели салат.

Поглядев, как арабы умело едят руками, обходясь без ножей и вилок, я решила не позориться и не рискнула зачерпнуть салат лепешкой.

Муж заботливо положил мне на тарелку рыбу и руками раскрыл ее на две части.

– А можно мне вилку и нож? – тихо попросила я Алекса.

Он обратился к сестре, та вначале не поняла, они начали быстро и оживленно говорить по-арабски, и вот Феруза засмеялась, убежала в дом и вернулась с полным комплектом приборов: позолоченной вилкой, таким же ножом и двумя разными ложками.

Вся семья радостно уставилась на меня, ожидая зрелища: человек ест приборами, а не руками.

Я ковыряла вилкой рыбу, отрезая ножом маленькие кусочки. Но рыбные косточки приходилось все равно вынимать руками. Далия и Фадила, сидящие напротив нас с Алексом, с аппетитом ели руками курицу и, хихикая, поглядывали на меня. Я тоже улыбалась им, и упорно продолжала тыкать в рыбу вилкой..

– Милая, посмотри, все едят руками, – проговорил Алекс. – Приборами неудобно. Не стесняйся. Бери руками и ешь.

Всем хотелось помочь русской гостье освоиться за столом, но, не зная языка, никто не мог объяснить мне, что делать. Феруза жестами показывала мне, как надо. Саид тоже показывал, сопровождая свои манипуляции с рыбой и соусом английскими словами. Девчонки откровенно веселились, наблюдая за родителями. Бабушка молча ела и улыбалась.

Я перестала церемониться. Взяла руками половинку рыбы, и, как показал Саид, вынув косточки, обмакнула в соус и съела с удовольствием.

Все засмеялись. Я будто преодолела невидимый барьер, соединившись с этой семьей.

Окончательно обнаглев, я оторвала руками крылышко от курицы, потом прямо пальцами отделила грудку от тушки. А потом раскрыла свою лепешку, ложкой заполнила ее салатом и ела, ела... Это было обалденно вкусно и почти не остро – каждый выбирал соус по вкусу, а запивал простой ледяной водой. Египтяне вообще пьют много воды – пустыня же, обезвоживание подкрадывается незаметно.