Они шли мимо служебного хода, когда во двор вывалил Карп. Щавель немедленно развернул к нему ватагу.

— Познакомься со своим новым лекарем, знатным лепилой Альбертом Калужским, сведущим в солях, — представил доктора Щавель. — Знакомься и ты, Альберт, с начальником каравана Карпом.

— Очень приятно, — ладошка целителя утонула в лапе работорговца.

— Долю в рабах от общего дела получишь драгоценными металлами, — поставил условие начальник каравана. — Остальное, что утащишь, твоё.

— Своих рабов я хотел бы получить живыми, — упёрся лекарь.

— Чтобы погубить их? — недобро зыркнул караванщик. — Новгороду рабочих рук не хватает, а ты взялся опыты над людьми ставить! Получишь за рабов по розничной цене.

— Это мой сын Жёлудь, стрелок, а это Михан, вольный боец. Они пойдут со мной в головном дозоре, — пресёк раздор Щавель.

— По-за Клязьмой ещё лучников тебе добавлю, — громко окая, известил Карп и утопал на конюшню.

— Характер показывает, — пробормотал Альберт Калужский.

— Обломаем, — сказал Щавель. — Ты в моём подчинении — и помни это.

— Я понимаю, — закивал доктор. — Но с рабами как быть?

— Тебе действительно живые рабы нужнее серебра и золота? — поинтересовался Щавель и, получив утвердительный ответ, спросил: — Вздумал хозяйством обзавестись или, в самом деле, для опытов?

— Ну-у… надо проверить некую перспективную теорию, — замялся доктор. — Не крепив горькой солью практики высокомудрые гипотезы древних, не добьёшься величия.

— Чую, твои гипотезы хуже симпозиумов, но ты однозначно прославишься, — предрёк Щавель. — Останешься в памяти потомков великим целителем или тебя сожгут за погань колдовскую.

Альберт захихикал.

— Иди в канцелярию, — распорядился Щавель, — жди свою грамоту. Оформишь портрет, получишь требование на медицинский склад. Бери запас на семьдесят рыл до Великого Мурома. Туда пройдём без боёв, но учитывай стёртые ноги и дрисню, впрочем, не тебя учить. Тащи на конюшню, найдёшь, где формируют обоз, и грузись, а мы подойдём.

В арсенал пустили одного Щавеля, да и то придирчиво сверив грамоту с личиной предъявителя. Сидевший за столом стражник в мятой синей форме был немолод и своё дело знал крепко.

— Где найти Лузгу? — спросил Щавель.

— Боярин имеет нужду в огнестреле? — заинтересовался страж.

«Не боится узнавать. Случись что, напишет в отчёте о постороннем, сующем нос не в своё дело», — оценил Щавель качество поставленной службы и пояснил:

— Я по личному делу.

— Придётся обождать здесь, его сейчас вызовут, — вежливо, но непреклонно ответил стражник, зацепил проходившего мимо работника и услал за поручением.

О проходе Щавеля вглубь арсенала, пусть даже в бронную, речи более не шло. Стражник задержал любопытствующего посетителя, невзирая на его звание.

Торчать под его пристальным взором пришлось недолго. Лузга объявился споро. Был он одет в синий комбинезон, собран и деловит.

— Пропусти со мной, — попросил он.

Стражник умакнул перо в чернильницу, вывел запись в гроссбухе, придвинул Лузге. Лузга накарябал пояснение. Страж набросал на бланке данные из грамоты, протянул разовый пропуск Щавелю.

— Идём, — Лузга потянул толстую, ладно пригнанную дверь, обитую железными полосами.

Они окунулись в атмосферу неслышной снаружи складской работы: по коридору сновали умельцы, из помещений доносился стук, бряканье, клацанье. Тревожаще и вкусно пахло начищенной сталью и оружейным маслом, доносило похабную вонь керосина.

— Строго у вас тут, — одобрил Щавель.

— Наш солнечноликий сам не свой до огнестрельного оружия, — съязвил Лузга. — Спит и видит захват кремля вооружёнными соратниками. Да ты сам знаешь, как оно бывает. Собрались молодцы на Софийской стороне, подвезли телегу стволов, построились и вперёд, прокладывать в царство свободы дорогу.

— Ты об сём только со мной треплешься или со всеми подряд? — спросил Щавель.

— Одичал ты в своей деревне, — зыркнул на него Лузга. — Здесь столица, и речи здесь столичные, окстись!

— Что, неужели светлейшему не доносят?

— Наушничают, козлы, — не стал отрицать Лузга.

— Смотри. Познакомишься с чёрными врачами.

Лузга гмыкнул и торопливо пригладил с боков ирокез.

— Щас тебе ружейку покажу, — увлёк он Щавеля в проём.

В большой комнате за длинным столом копошились бабы в комбинезонах и косынках, сноровисто протирая ветошью детали. Ближайшая к вошедшим некрасивая грудастая девка закончила собирать облезлый добела АК-74. Нажала на спусковой крючок, кинула вверх флажок предохранителя, отложила почищенный калаш в сторону.

— Бабы? — не поверил глазам Щавель.

— Как в Орде! — похвастался Лузга. — Они усерд нее мужиков на тупой работе. Стволы начищают на совесть. В каждую щель залезут, никакой тебе халтуры. Молодец, Наталья! — похлопал он по заду некрасивую девку и деловито увлёк спутника в дальний край комнаты, где помещался зарешёченный проход.

— Неплохо устроился, гарем по месту работы организовал, — отдал должное Щавель. — Сам придумал?

— Ну, а кому ещё дотукомкать? — оскалился Лузга. — Чай, в Белорецке никто больше не обучался.

— Чего ж тогда плачешь, раз наука из Орды на пользу пошла?

— Я давно не плачу, я радуюсь, — Лузга оскалил зубы ещё пуще, сдвинул губы, посуровел.

Он стукнул кулаком в решётку:

— Отпирай, Степан!

Пожилой усатый страж выполз из полутьмы. На боку у него Щавель с изумлением узрел оттопыренную кожуру. Впервые за много лет он видел вооружённого короткостволом человека.

Внутренний стражник оказался не в пример покладистее наружного. Должно быть, справедливо полагал, что, если через внешний пост пропустили, значит лицо доверенное. Он вставил ключ в замок, провернул дважды, распахнул решётку. Гладкое движение хорошо смазанных металлических частей ласкало слух.

Лузга ступил за порог, потянулся направо к полкам. Достал фонарь с клеймом в виде мифической птицы Гру, хранительницы тайн, запалил фитиль, задвинул стекло.

— Пошли, чего покажу, — позвал он.

В помещении не было окон. «От пожара заложили, — сообразил Щавель. — Чтобы тяги не было». Лузга подвёл его к пирамиде, повесил фонарь на крюк, достал калаш:

— Зацени.

— Что в нём такого диковинного? — судя по нетронутому воронению, калаш был изготовлен недавно, либо им не пользовались. — Добыли под стенами кремля или доискались допиндецового схрона?

— Отобрали у басурман под Казанью, там Орда часто шарится. Казанские нам прислали пяток и себе оставили. Диковинного в нём то, что он сделан не позднее трёх-четырёх лет назад. Но главное, что он заточен под натовский патрон пять-пятьдесят шесть на нитропорохе.