Несколько лучше обстояли дела в подразделениях «разведки в интересах контрразведки».

Наверное, причиной было то, что командный состав разведывательного органа возглавили талантливые офицеры-нтеллектуалы — полковники Овчинников и Новаковский, подполковник Масягин. А также генерал-майор Рябиков, перешедший в 1919 году на сторону колчаковцев с должности одного из руководителей советской военной разведки.

Полковник Блонкис входил в этот круг сотрудников спецслужб Белой армии.

К неудовольствию прямого начальства, в частности генерал-майора Рябикова, при любом удобном случае Эдуард Николаевич настаивал на приоритетности негласного проникновения в зарубежные армии — войска потенциального противника.

Находясь в должности начальника агентурно-оперативного отдела Военной контрразведки Приамурского округа, он сосредоточил главные усилия на японском направлении. Полковник помнил причины и последствия трагических неудач русской армии в прошедшей войне с Японией. Тем более что для исправления прошлых ошибок он, совместно с капитаном Генерального штаба И. В. Сверчевским, сделал многое.

В частности, офицеры предложили создать школу разведчиков Приамурского военного округа, завуалировано именуемую Восточной коммерческой школой. Она состояла из «детского сада», в котором воспитывались сироты — мальчики от пяти до десяти лет, и училища, где было семь общих и один специальный класс.

Становление будущих разведчиков должно было осуществляться на базе сформулированного Сверчевским «Особого нравственного уклада». В нём центральное место занимало воспитание в духе приоритетного признания интересов своего народа и готовности применить все средства для достижения наибольшей выгоды Отечеству.

Реализовать этот проект в полном объёме тогда не удалось по причине отсутствия финансирования.

Но всё же, принимая во внимание острую нужду в специалистах, владеющих японским языком, начальник Заамурского военного округа в Харбине по собственной инициативе направил в 1906 году восемь русских мальчиков в Токио в Православную миссию.

Некоторые питомцы школы стали впоследствии сотрудниками военной контрразведки Приамурского округа, а после революции также и советской внешней разведки. Среди них, в частности, были поручик Алтунин и известный спортсмен-японист Василий Ощепков.

Своих подчинённых Блонкис подбирал исходя из тех же принципов «Особого нравственного уклада».

Сегодняшняя встреча с одним из них, перспективным разведчиком-японистом поручиком Алтуниным, проходила как внеплановая и, естественно, конспиративная.

Полковник не имел привычки общаться с офицерами, прикрытыми должностями в гражданских учреждениях («подкрышниками»), в здании контрразведки. Да и повод для того, чтобы увидеться, был не совсем обычным.

Накануне поручик позвонил по телефону Блонкису и условной фразой попросил о срочной встрече. Его рассказ о причине такой поспешности выглядел крайне любопытным.

Алтунин, в частности, сообщил, что вчера вечером был приглашён на ужин в китайский ресторан «Чайна таун» сотрудником японского банка «Тёсэн» — господином Миура. Этот банкир, по уже имеющимся у русских контрразведчиков сведениям, одновременно являлся агентом японского разведывательного органа «токуму кикан».

С японцем поручик познакомился ещё в начале лета. Тогда он участвовал в переговорах о кредитовании сделки, касающейся покупки в Японии очередного бывшего российского судна из числа тех, которые стали «военным призом» островной империи по итогам прошедшей Русско-японской войны.

Сделка была успешной. Однако оснований для продолжения знакомства с японцем у Алтунина на тот момент не было.

Теперь же, по прошествии почти двух месяцев после окончания переговоров, «банкир» инициативно обозначил своё стремление закрепить контакт с российским представителем в неофициальной обстановке.

Но не это, в целом поддающееся объяснению, поведение японца заставило контрразведчика просить начальство о внеплановой встрече.

Поручик доложил, что в ходе совместного ужина с «банкиром» последний достаточно настойчиво и подробно расспрашивал офицера о том, действительно ли Кредитная канцелярия всё ещё располагает золотыми запасами. И если это так, находятся ли они в хранилищах Владивостокского отделения Госбанка или в ином месте.

— Эдуард Николаевич! Его вопросы ко мне как чиновнику Канцелярии о нашей золотой наличности вполне логичны, — подчеркнул разведчик. — Однако настораживает то, что Миура интересуется местами хранения. Подобный акцент странен. С японцем мы близко не знакомы, и я не давал повода к доверительности. Смею предположить, что загадочный интерес «банкира» преследует какую-то, мне пока непонятную, цель.

Ситуация показалась ещё более неестественной после того, как управляющий отделением Канцелярии статский советник фон Гросс, знающий о моей ведомственной принадлежности, сообщил, что с аналогичным вопросом к нему ранее обращался заведующий Иокогамским банком во Владивостоке господин Танабэ. По-видимому, — продолжил поручик, — интерес самураев к местам хранения золота носит неслучайный характер…

Полковник внимательно слушал подчинённого, слегка поёживаясь из-за усиливающегося со стороны моря ветра.

— А какова ваша версия этого японского зондажа, Вячеслав Борисович? Надеюсь, вы не думаете, что они собрались грабить наши банки? — слегка усмехнувшись, поинтересовался начальник отдела военной контрразведки.

— Однозначного мнения у меня сейчас нет, — произнёс поручик. — Однако без внимания подобные разговоры японцев оставлять не следует. Я попытаюсь осторожно расспросить других работников Кредитной канцелярии, не было ли у них в последнее время встреч с партнёрами, и что интересовало азиатов в отношении российских активов.

— Попробуйте, однако вряд ли это что-то прояснит. Я подумаю над вашим сообщением, — полковник сделал паузу и добавил:

— Вячеслав Борисович, давайте не будем отвергать стремления вашего японского собеседника познакомиться поближе. Найдите удобный предлог и проведите с ним встречу ещё раз, может быть, тоже в ресторане — как ответный жест с вашей стороны. Пусть он почувствует, что вы готовы доверительно обмениваться информацией, и тогда «банкир», по всей вероятности, приоткроет причину своего интереса к местам хранения золота.