Священники выходят вперед и ведут к трону принца. Абуна, патриарх Эфиопской церкви, – делатель королей. Политик, от которого зависит все. Без его благословения не обойдется ни один претендент, и человек, которого он сажает на трон, – не Эрмиас. Это высокий лысый незнакомец. Мой принц здесь всего третий по ранжиру, и вид у него, как обычно, испуганный. Проклятье, я накормил не того кандидата! После окончания службы ковры сворачивают и открывается люк. Мы все протискиваемся в крипту и наконец видим его – последнего из рода Иудина. Он лежит за стеклянной перегородкой, как на витрине кондитерской. Его гроб убран белым и серебристым тюлем, рядом стоит фотография. Гроб похож на маленькое фортепьяно. Через два дня его торжественно перенесут отсюда в собор, а там опустят в мраморный саркофаг за алтарем. Мы все смотрим на него, не зная, что нам думать.

Отель «Шератон» высится над скопищем жалких лачуг, точно громадный серо-коричневый замок. Это самое грандиозное здание в Аддис-Абебе. Мало того – вне всякого сомнения, это еще и самый грандиозный отель в Африке. В каждой африканской столице есть такой шикарный, иностранного производства домина, вызывающий ахи туристов, но этот заткнет за пояс любого конкурента. Здесь все работает. Факс у вас в номере, уйма фонтанов, персонал, ваш личный дворецкий. Напитки приносят без опоздания. В многочисленных ресторанах кормят приличной импортированной снедью, а в чистом бассейне играет ненавязчивая музыка. В Голливуде этот отель достойно смотрелся бы в ряду своих высокомерных собратьев, но в Африке он, что называется, ни к селу. Я рассказываю о нем потому, что на короткий срок он превращается в королевский дворец – этакий гигантский Горменгаст[12], полный интриг, слухов и воюющих фракций. Монаршая семья легко начинает с того места, на котором остановилась, и на меня, сбитого с толку иностранного наблюдателя, со всех сторон сыплются конфиденциальные разъяснения, инструктажи, консультации по вопросам процедурного порядка и откровенная ложь. Игроки бродят по барам и холлам, прячущие глаза единомышленники собираются в кучки, шепчутся и вновь расходятся по своим темным делам. Не все спокойно в эфиопском королевстве! Перво-наперво исчезает прикормленный мною принц. Я звоню, чтобы подтвердить договоренность об интервью, а он уже исчез. Куда? Его секретарь, невероятно вкрадчивый малый – похоже, он до мельчайших подробностей изучил творчество Джона Гришема и Раймонда Чандлера, – говорит, что принц скрывается, и приглашает меня зайти к нему в люкс. Телефон – вещь ненадежная. Он объясняет, что за принцем была организована слежка; пришлось менять автомобили. Правительство проявило агрессивность, опубликовав в англоязычной газете статью, написанную на языке холодной войны семидесятых: мирный народ, объединенный узами братской любви, феодальные марионетки в руках злобных капиталистов и т. д., включая обвинение Хайле Селассие в вывозе капитала за рубеж (что маловероятно, так как он был известным аскетом, если не считать его слабости к эффектным мундирам).

Пока мы общаемся, в комнату входит незнакомец и маячит в сторонке. Давайте продолжим здесь, говорит секретарь, и открывает потайную дверь. За ней чулан. Мой собеседник впихивает меня в дыру между болтающимися вешалками и заявляет, что если я в своих репортажах упомяну о разладе в королевской семье, я только выставлю себя дураком, а он отлично видит, что я не дурак, поскольку задаю слишком уж наивные вопросы, прикидываясь глупым. Очевидно, я очень умный журналист, говорит он и заговорщицки подмигивает. Но нет, я правда ничего не знаю. На самом деле я очень глупый журналист, иначе не оказался бы в шкафу наедине с лощеным эфиопом, который шепчет мне на ухо какую-то чушь. Вернувшись в бар, где пианист лениво наигрывает мелодии из знаменитых кинофильмов, я пытаюсь связать свои впечатления о королевской семье в цельную картину, но это все равно что жонглировать грязью. Подкатывает еще один принц и тоже принимается меня обрабатывать. Потом между делом роняет: мне, конечно, известно, что в отеле «Хилтон» есть человек, выдающий себя за меня. Он называет себя репортером из «Санди таймс». Только этого не хватало! Мало того что я не могу разобраться, кто из вас кто; теперь я не знаю, кто я сам. Но вот и он – а может, я? Холл пересекает пухлый молодой англичанин в толстом шерстяном костюме в полоску. На взгляд эфиопа, это типичный британский джентльмен за рубежом, однако мне он кажется абсолютно ненатуральным. В его сочном голосе слышится едва заметный акцент выходца из низов, а за уверенностью сквозит опаска. Он протягивает мне карточку. Энтони Бейли из Института общественных связей, член Международной ассоциации общественных связей, директор-распорядитель Eligo International Ltd с отделениями в Берлине, Брюсселе, Лондоне, Лугано, Мадриде, Милане, Париже и Софии. «Кроме того, – говорит он, плюхаясь в кресло, – я пресс-секретарь его королевского величества наследного принца Зары Якоба». Человека на троне? «Да». Можем ли мы с ним поговорить? «Боюсь, это будет сложно. Он не очень хорошо себя чувствует. Вы можете задать через меня несколько вопросов, и я принесу вам письменные ответы».

«Мы только что получили письмо от ее величества королевы». Британской? «Разумеется». Прошу прощения, кругом столько царствующих особ. «А ведь тогда, с греческим королем, вы меня подставили». Нет, не подставлял. Я никогда не имел дела с греческим королем. «Да нет же, имели». Уверен, что не имел. «Ну может, это был Эндрю Уилсон[13]». Но я определенно не он. Выясняется, что наследный принц Зара живет в стесненных обстоятельствах в Манчестере, скрываясь от растафарианцев, которые хотят, чтобы он произвел на свет божий очередного наследника престола. Как будто их и так не предостаточно! Несмотря на обилие экивоков и слухов, я уверен, что это истинная правда, поскольку такое попросту нельзя выдумать. Теперь я узнаю и то, зачем здесь появился сэр Конрад Суонн. Эрмиас и Королевский совет заключили выгодное соглашение с фирмой Spink“ s, производителями медалей, и теперь раздают почетные награды. Соломоновы печати Второй степени – что-то в этом роде. В обмен на пожертвования в пользу Эфиопии вашингтонские гала-матроны пристегивают их к своим бальным нарядам от Диора.

Я звоню в британское посольство, чтобы узнать, имеют ли они отношение ко всему этому. После томительного ожидания трубку наконец поднимают. «Не туда попали», – кричит сердитый голос. Но я даже рта не успел раскрыть. Это британское посольство? «Ну да, – брюзгливо отвечают мне. – Поговорите лучше с Дирдре».

«Здрасте, – говорит Дирдре голосом Джона Беджмена[14]. – Вам надо поговорить с моим мужем. Сейчас он играет в теннис. Я попрошу его вам перезвонить». Он не перезванивает. На следующее утро Бейли подсовывает мне под дверь копию письма ее величества королевы (нашей). Она крайне довольна тем, что «император Хайле Селассие Первый наконец-то удостоился надлежащих похорон». Очень мило с ее стороны.

Ответы наследного принца Зары на мои вопросы – что двойная доза могадона[15]. Вместе с ними я получаю ядовитую записку: «Поскольку вы не связались со мной согласно нашему уговору, я был вынужден отменить сегодняшнюю встречу с императрицей Уэркской и наследным принцем». Но мы ни о чем не договаривались. И кто такая эта императрица Уэркская?