Маша знала и то, как здорово ожидать в лагере друзей, прислушиваться к царящей вокруг тишине и стараться уловить в ней слабые, отдаленные звуки двигателя экспедиционной машины, знакомые, как тиканье домашнего будильника. Едут? Нет, это какой-то шальной мотоциклист торопится в деревню по лесной дороге. А теперь? Кажется, да… Или опять не они? Нет, теперь уже точно — едут! Шум мотора становится все громче, и нужно бежать ставить чайник и греть ужин для тех, кто возвращается в лагерь.

Сейчас, как обычно, после того как машина остановилась, первые несколько секунд царила тишина, которая моментально сменилась веселым гвалтом. Ребята посыпались из машины, спрыгивая на траву, уже влажную от росы, приехавшие радостно здоровались с остававшимися, выспрашивая о новостях. Затем все дружно повалили к столовой, ярко освещенной двумя лампочками, вокруг которых плотным кольцом вилась стая мошкары и с гудением били крыльями несколько крупных ночных бабочек.

Возле кастрюли и стопки мисок суетилась с половником Леночка, а за дальним концом стола видна была мужская фигура, явно не из постоянных обитателей лагеря. Маше почудилось что-то знакомое в наклоне головы и развороте плеч. Вглядевшись, она ахнула про себя и с трудом сдержалась, чтобы не отступить назад, в темноту. Она узнала в приезжем госте Вадима.

Когда Маша закончила школу (естественно, английскую) и выпускные экзамены остались позади, у ее родителей не было ни тени сомнения по поводу ее дальнейшей учебы. Конечно, факультет иностранных языков — куда же еще идти девочке, с детства свободно говорящей по-английски! Они были настолько уверены в этом, что вопрос о выборе института в семье просто не поднимался.

Маше это было на руку. Она еще классе в восьмом решила, что поступит на геологический, а пока с увлечением просиживала в библиотеке целые часы, рассматривая тяжеленные альбомы с изображением древних монстров, когда-то населявших сушу и океаны.

Однако сообщать дома о своем решении она не торопилась, предвидя бурную реакцию родителей на столь неожиданный выбор будущей профессии. Действительно, зачем терпеть несколько лет их приставания и уговоры, когда после окончания школы все встанет на свои места и скандал придется перенести лишь один.

Так оно и вышло. Прекрасным июльским утром Ольга Васильевна, сидя за завтраком, напомнила дочери:

— Машенька, пора уже тебе сходить сфотографироваться и отнести документы в приемную комиссию. Зачем тянуть до последнего?

— А я вчера уже отнесла, — спокойно ответила дочь, внутренне приготовившись к неминуемой буре.

— Вот умница! Гена, ну что за чудо-ребенок у нас вырос — самостоятельный, ни о чем напоминать не нужно.

Отчим одобрительно кивнул — ответить вслух он не мог, так как только что откусил большой кусок бутерброда с сыром. Впрочем, он вообще был человеком немногословным.

Маша сидела ни жива ни мертва, втайне надеясь на то, что этим разговор и закончится, а тем временем подойдут вступительные экзамены, она начнет их сдавать и будет уже поздно что-либо менять. Она понимала, что надежда эта глупая, детская, но ей так хотелось еще немного оттянуть время. Однако Ольга Васильевна не дала такой возможности, спросив:

— А в каком корпусе будут в этом году экзамены проводить? Я слышала, что в новом. Ты не узнавала, Маша?

Глубоко вдохнув, Маша решительно произнесла:

— Мама, я подала документы на геологический факультет.

Дальше произошло нечто подобное заключительной немой сцене из «Ревизора». Мама застыла с чашкой кофе в руке, отчим — с поднесенным ко рту остатком бутерброда. Потом он машинально откусил еще кусок и закашлялся, подавившись им. Маша кинулась колотить его по спине, и эта суматоха немного разрядила напряжение. Ольга Васильевна поставила чашку на стол так осторожно, словно та была сделана из яичной скорлупы, и тихо переспросила:

— Куда? Я ослышалась или просто не поняла?

— На геологический, мама, ты не ослышалась. Я хочу стать палеонтологом.

— Но почему? Маша, как же так можно? У тебя блестящие способности к языкам, ты можешь получить прекрасную профессию, стать переводчиком, перед тобой замечательные перспективы!

— Но я не хочу долбить грамматику несколько лет! Мне это неинтересно! Я знаю английский, мне этого вполне достаточно. Во всяком случае, если мне захочется или понадобится еще какой-нибудь язык, я прекрасно могу выучить его на курсах.

— Ну хорошо, ты не хочешь изучать языки. Но можно же выбрать что-то приемлемое, например, хотя бы факультет журналистики.

Маша отступать не собиралась. Заставить ее отказаться от принятого решения не могло ничто — так было с детства.

— Мамочка, я хочу стать палеонтологом. Это единственное, чем мне хочется заниматься.

Мать попыталась было продолжить бесполезные уговоры, но тут неожиданно в разговор вмешался отчим.

— Оленька, — мягко произнес он, кладя свою широкую ладонь на локоть жены. — По-моему, не стоит давить на Машку. Ты знаешь, что это совершенно без толку, характер у нашего чада еще тот. В конце концов, это ее выбор. Зачем заставлять человека заниматься тем, что ему совершенно не интересно, чтобы он потом всю жизнь мучился, занимаясь нелюбимой работой. Ты же видишь, она уже все решила. Скажи мне только, дочка, — это обдуманное решение или просто кто-то из твоих знакомых решил поступать на геологический и тебе тоже захотелось?

Маша решительно помотала головой:

— Нет, папа, это не прихоть. Я давно хотела туда поступить.

— Значит, так тому и быть, — с горестным вздохом подытожила мать.

Вступительные экзамены Маша сдала без труда, и надежды Ольги Васильевны на то, что дочь провалит математику, не сбылись. Маша стала студенткой геологического факультета. Это были последние годы, когда студентов-первокурсников, то есть вчерашних абитуриентов, отправляли перед началом занятий «на картошку». Собственно говоря, это была не картошка, а уборка помидоров, но новоиспеченным студентам это было решительно все равно.

Конечно, жизнь в довольно паршивых условиях, неважная кормежка, огромные комнаты на двадцать человек и нудная работа на полях родины не приводили ребят в восторг, однако это была прекрасная возможность познакомиться поближе еще до начала занятий. Молодость есть молодость, и в первые же дни после приезда начали сбиваться компании, почти в каждой комнате длинного двухэтажного барака зазвенели гитары, первокурсники до утра распевали песни Визбора и Кима звонкими девичьими и ломающимися мальчишескими голосами, то опускающимися до солидного баска, то дающими «петуха».

Маша, как всегда, пользовалась большой популярностью среди мужской части студенческого лагеря, однако не навлекла на себя ненависть девчонок — она не отвечала взаимностью на ухаживания своих однокурсников и, казалось, не замечала повышенного интереса к своей персоне. Она легко, по-дружески общалась со всеми, не делая (да и почти не видя) разницы между девчонками и парнями. Все свои ребята, все друзья — и не над чем ломать голову.