Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так и остался этот Епифанов с тех пор при нём. Потом, когда начал собирать с миллионеров дань, вообще вошёл в полное доверие: деньги — это великая сила! Плюс никогда не лгал. Многому научил. И область считалась в верхах на хорошем месте. Вот только характера ему он не исправил — природа оказалась сильнее. Зато узнал от него, что любого ответственного партработника можно без особых усилий заставить написать на своего сослуживца заведомо подлый донос. Лишь намекни, в ложке воды утопят друг друга. Правда и кривда, белое и чёрное для этих людей были вещами абстрактными. Конкретным было всегда личное благополучие. Бесплатная путёвка на курорт. Спецотоваривание. Продукты из колхозов задаром. Даже бесплатное посещение театра. Мелочь, казалось бы, а не отказывались. И вот таких, фактических хозяев жизни, в стране тысячи. Лживых, продажных. Хочешь ими править, не доверяй! Изредка печатай в газетах "разоблачительные" статейки про тех, кто уже попался. На взяточничестве или воровстве. От факта оглашения всё равно уже не уйти. Однако народ, который за всё платит, а сам получает копейки, будет думать: есть демократия, есть критика, есть и наказания.
Глядя на гостя — опять забыл имя, мать его в душу! — Хозяин подумал: "И этот из таких. Из уважающих дэмократию. При ём низзя раскрываться полностью. Лёгкий вопрос задал! Как можно стать секретарём обкома партии? Так я тибе, той, и ответил". Вслух же сказал по-другому:
— А шо тут такого?
— Ну, как же! Мы ведь с тобой учительский кончили. Что-то не встречал я секретарей из нашего брата. А тут… Ещё кто бы другой — а то ты!
— А шо — я? — Хозяин обернулся, перелил через край рюмки из-за дурака.
— Ну, Ва-ся!.. — развёл Забродин руки. — Передо мной-то, зачем же? Разве мы не знали тебя?
— А шо вы знали?
— Как, что? — Забродин замялся, но всё же договорил: — Не успевал ведь ты…
— Ты это, той. Брось! — обиделся Хозяин. — Остав. Шо ж, по-твоему, за 30 лет ничё не могло измениться? А диалехтика…
Хозяин обиженно поджал губы и почувствовал, как безразличен ему этот друг юности, что ничего общего у них нет и не может быть — разная жизнь, разные мысли. Вот этот "ноль без палочки" приехал, и рад тому, что лучше выглядит, живота нет, и давай смеяться надо всем. Что же его теперь за это — любить? "Нет уж. Как он, так и я", — думал Хозяин. И ещё подумал: "От жызинь! Все люблят, той, одних себя. В гости й то приглашают тех, хто нужен, а не тех… Правильно делаю, шо никому не верю". А вслух произнёс:
— Недавно я, той, ездил у Грузию. По приглашению ихнего цека. От где вмеют встречать! Коньяк — рекой! Закуска — любая! А от коммунисты они — гамно!
— Почему? — заинтересованно уставился гость.
— Та, той… тольки ж о себе думают. Ворюга ж на ворюге! Такие дворцы себе, на глазах у всех, поставили, шо й в их князей не було! — И вдруг жизнерадостно рассмеялся. Направляясь к книжному шкафу, сказал: — И от ище шо…
Достал из книжного шкафа большой том "Капитала" — блеснуло золотом тиснение на корешке — раскрыл его и вынул пачку цветных открыток.
— От, полюбуйсь! — протянул он гостю порнографические снимки. — Грузины подарувалы. Вмеют делать, га?
Забродин с интересом смотрел на открытки. Сказал:
— Это не грузины. Немецкая работа. — И добавил: — Как же ты не боишься держать такое здесь?
— Так я ж их — в Марксе! — засмеялся Хозяин. — От жены. Самое ж безопасное место…
— Значит, коммунисты грузины, говоришь, неважные? — усмехаясь, уточнил Забродин.
Хозяин от неожиданности возмутился:
— Ты шо? Ханжа? Или, той, у самом деле не знаешь, какая щас жызинь пошла? — И уже расстроенным голосом добавил: — Проходь сюды… Будем тогда пить, раз по-человечески говорить не вмеем. Я хитрить, той, не люблю.
— Да не-ет! — пошёл гость на попятную. — Ты меня не так понял. Извини, пожалуйста…
Потом они сели за стол. Хозяин держался в своём кресле, как пасхальный кулич на тарелке. Выпили по 2 рюмки армянского, заели лососиной, а тепла между ними всё не было — была враждебная натянутость. Оба чувствовали это и нудились. Сначала пробовали вспомнить годы учёбы, но ничего из этого не вышло — Хозяин не помнил никого. Разговор после этого вертелся больше вокруг охотничьего пса. В столовую вошёл огромный гладкошёрстный пойнтер Клык. Вот о нём, да об охоте и толковали.
— На охоту, на охоту скоро поедем, Клык! — ласково приговаривал Хозяин, почёсывая собаку за ушами. — На, съешь от колбаски! — кинул он любимцу кусок дорогой копчёной колбасы. Клык нагнулся, понюхал, но есть не стал — только виновато повиливал хвостом. Сыт был.
— На охоту, вроде бы, рановато ещё, не сезон? — вяло заметил Забродин, чтобы поддержать разговор.
— Кому, той, не сизон, а нам — круглый год сизон. Верно, Клык?
Забродин промолчал.
Видя, что опять говорить не о чем, Хозяин начал расспрашивать Забродина сам: "Женат? Дети есть? Кем трудисся?"
Забродин отвечал без охоты:
— Да тружусь. В университете преподаю, биологию. Жена — тоже преподаватель. Сын и дочь — выросли, своими семьями обзавелись.
— Кандидата, той, давно получил.
— Давно, лет 15 уже. Тема была…
— А шо ж, той, дохтурскую?..
— Не получается. Теперь ведь это непросто: капитальные труды надо иметь.
— Я от тоже трудюсь, — не слушал, не вникал Хозяин. — Не жызинь, доложу тибе, а каторга! Дома, той, почти й не живу.
— Это, почему же?
— То по области мотаисся, то по районах. Там — не то, тут — не так. Везде самому надо. Разобраться, проталкувать, решать, той, вопросы. А ответственность какая! У меня ж область, по значению… трёх государств стоит. А пленумы? А заседания у верхах: то в Москве, то у Киеве. Некогда, той, вздохнуть.
— Да, тяжело тебе! — усмехнулся Забродин.
— Тяжело, — согласился Хозяин, не замечая на этот раз иронии. Приспичило закурить, но не было с собой зажигалки. А зажигалка была особенная, заграничная — хотелось удивить. Вспомнил, что она у него в плаще, и пошёл в коридор.
Когда вернулся, Забродин не узнал его лица. От гнева оно покрылось бурыми пятнами, налилось чёрной злобой. Тяжело дыша, он протопал к телефону:
— Случилось что-нибудь? — спросил Забродин.
Хозяин потряс газетой в руке и набрал номер.
— Райком? Горяного мне! Как это нет, розыскать! Ты шо там, не понимаешь, хто зво`нит! Шо? Вдома, гооришь?
