— Не одна, Стёпка у нас остался. Она после полиции позвонила его родителям и наверняка еще кому-то из соседей. Сейчас ещё, может, и всю деревню соберёт. — Он усмехнулся.

Мирослава вдруг вспомнила про телефон, достала его из кармана, но тут же разочарованно ахнула — совсем связи нет и батарея почти на нуле — всегда она забывает вовремя подключать зарядное устройство.

— Я не понимаю — как Стёпка узнал о том, что случится? — Задумчиво сказала она, убирая бесполезный телефон — Наверное, и правда подслушал случайно. Но почему он в принципе ночами бродит по улицам?

— Он странный. Его дома не удержишь, и родители перестали пытаться это сделать. Он сам решает — куда и когда ему идти. И очень хорошо, что в этот раз ему приспичило бродить ночью. — На секунду Саша умолк, справляясь с эмоциями. Ему было страшно представить то, что могло случиться, если бы не Стёпка, посреди ночи постучавшийся в двери его дома. Саша задумался о том, вправе ли он теперь рассказывать то немногое, что знал об этом парнишке, но в итоге решился: — Одно время про него слухи ходили… будто он не из наших. Ну, то есть не из людей. Подменыш лесной.

Девушка никак не отреагировала, словно и не слышала, а Саша по-своему воспринял её молчание:

— Я знаю, ты во всё это не веришь, да и это всего лишь слухи…

— Теперь верю, Саша. — Мирослава поёжилась — действительно, холод начинал постепенно пробирать. Как назло, именно сегодня выдалась довольно прохладная ночь, а небо грозило вскоре укрыться за тучами. — Ты знаешь, меня предупредили о том, что приближается опасность. Я ведь спала в это время…

Она подробно рассказала Саше обо всём случившемся, он внимательно слушал и лишь кивал. Мирослава не заметила ни скептической усмешки, ни капли неверия с его стороны, лишь про следы вспомнил — оказалось они действительно неспроста вели именно к тому окну, из которого видна калитка.

— Так что на счёт Стёпки? Что такое «подменыш»? — Спросила Мирослава, подтянув колени и обхватив их руками — от сырой земли сделалось прохладно ногам, обутым в тонкие домашние тапочки. Вокруг было темно и страшно, над головами шумели деревья, и молчать не хотелось — голос хоть как-то развевал окружающий мрак.

— Считается, что иногда человеческого ребёнка забирают лесные духи — кикиморы, лешие, а взамен оставляют своего, замаскированного под обычного человека.

— Ну это уже совсем дикость! Или нет? — Она с сомнением покосилась на Сашу, пытаясь разобрать выражение его лица. Он пожал плечами и заговорил негромко, иногда умолкая на секунду, чтобы прислушаться к звукам в лесу — нет ли погони:

— Кто знает. Бабушка рассказывала, что когда у Филатовых родился ребёнок, то лет до семи он был нормальным. Бегал, разговаривал, в школу пошёл как все. А потом вдруг заболел. Он в то время как раз потерялся в лесу — его целый день искали, только к вечеру обнаружили. И что только Филатовы с ним не делали, к каким врачам не водили — всё без толку. Стёпку действительно как будто подменили. В любой момент у него мог случиться припадок, он часто кричал, всё ломал, дрался. Пока однажды не затих и не сделался таким вот, какой есть. Вот и пошли слухи — люди здесь суеверные очень. Иногда — не без повода.

— Ну это, наверное, болезнь какая-то? Ведь как можно верить в то, что твоего ребенка поменяли на какую-то лесную нечисть? — Мирослава в недоумении пожала плечами и вдруг резко обернулась, услышав какой-то звук за спиной. — Ты это слышишь?

Сашка уже пристально и напряжённо смотрел в ночной лес, но, как назло, набегали тучи, закрывая луну и лишая друзей света.

— Слышу. Воет кто-то?

— Волки?

Он отрицательно помотал головой:

— Волков я слышал, не похоже. И нет их здесь — только за рекой.

— Может эти?.. — Она мотнула головой в сторону, откуда они пришли, имея ввиду их преследователей.

— Пойдём-ка лучше отсюда — попробуем по кругу вернуться на опушку, посмотреть разбежались они или нет.

За их спинами вдруг громко треснула ветка, и оба подскочили, оборачиваясь. Саша инстинктивно оттолкнул Мирославу к себе за спину, поднимая с земли крепкую палку.

— Кто здесь? — Сказал он спокойно, хотя девушка видела, как напряжено всё его тело и учащено дыхание.

Ответом им была тишина, но где-то в глубине леса продолжался тихий вой.

— Идём. — Он попятился, подталкивая девушку в сторону опушки. Взгляд его продолжал напряжённо высматривать возможную опасность. В глубине леса заухал филин, ветер усилился, и кое-где заскрипели ветки. Мирослава сама нашла Сашину руку и вцепилась мёртвой хваткой — так ей было спокойнее.

На этот раз они не бежали, шли осторожно, молчали, перебираясь через препятствия — ветки, корни, кустарники. Хотелось поскорее оказаться дома, в тепле пить чай при электрическом свете.

Мирослава поёжилась, когда ветер начал раздуваться ещё сильнее. Небо полностью заволокло тучами и на голову девушки упали первые капли дождя.

— Везёт нам, я смотрю… — Прошептала она, подумав о том, что Сашке, должно быть холодно без рубашки.

— Ничего, скоро выйдем. Сейчас свернём к болоту, которое за нашим домом — я там тропинку знаю. Не думаю, что они будут ждать нас там. — Ответил Саша, ободряюще пожав её ладошку.

Он подумал о том, что ни за что больше не позволит Мирославе оставаться одной дома — пусть живёт у них пока. Вдруг снова раздался треск ломаемых веток прямо перед ними, и друзья попятились.

— Мне страшно. — Шепнула Мирослава, когда, спустя несколько долгих минут напряжённого ожидания, они снова никого не обнаружили. На всякий случай свернули чуть в сторону, обогнув возможную опасность.

— Тебе станет легче, если я скажу, что мне тоже страшно? — Саша оглядывался по сторонам, ни на секунду не отпуская руку девушки. Голос его, как всегда, звучал спокойно, но изнутри грызло тревожное чувство, которое называли шестым.

Он точно знал направление к дому. Знал, где находится опушка, но почему же ему сейчас кажется, будто идут они не в сторону деревни, а удаляются от неё?

Парень не допускал мысли о том, что они могли заблудиться — во-первых, за два года, прожитых здесь, он изучил лес вокруг деревни, знал звериные тропы, ставил здесь силки на зайцев и куропаток. Во-вторых, не настолько далеко они зашли, чтобы потерять направление.

Но тревога ни на секунду не покидала его. Ещё эти звуки — здесь попросту не было крупных зверей, способных своим весом сломать сухую ветку. А люди уже давно бы выдали себя.