На следующий день после полудня в калитку постучали. Мирослава как раз сидела на кухне, пила крепкий кофе, так как снова не спала половину ночи. Всё прислушивалась — вдруг половица скрипнет, или какой-нибудь шорох послышится. Ложиться спать было страшно — вдруг наяву появятся жёлтые глаза, и нечто неведомое приблизится так же, как во сне?

Она попыталась читать книгу, но всё время отвлекалась на мысли о тетрадях, словах Саши и Надежды Ивановны. Вспоминала каждую мелочь каждого лета, проведённого в Кикеевке — случалось ли раньше нечто подобное? Не видела ли она чего странного? Возможно, она своим скептическим отношением неосознанно стёрла подобные воспоминания?

Девушка вышла во двор с кружкой в руке и прошла по тропинке среди высоких георгинов. За калиткой стоял незнакомый парень неприятной наружности. Мирослава не могла сразу сказать, что именно было в нём неприятного.

Высокий и худой, с серьгой в ухе и весь в чёрном — неформал что ли? — он всё время чесал себе то одну, то другую щёку, иногда — шею.

— Здравствуйте! Вам кого? — Вежливо спросила Мирослава, однако вплотную к калитке не подошла и, тем более — не открыла. Ей не нравился блуждающий взгляд парня.

— Здоров. — Голос с хрипотцой, взгляд никак не задержится на одном месте, всё бегает и как будто заглядывает куда-то через плечо девушки. — А чё, старухи дома нет?

Мирослава опешила от такого тона и обращения, крепче сжала кружку, чтобы не выдать дрожь в руках.

— Не старуха, а Глафира Петровна. — Максимально вежливо ответила Мирослава, наблюдая за парнем, продолжавшим периодически чесать лицо. — Если у тебя к ней какое-то дело, можешь сказать мне. Она придёт — я передам.

Он хохотнул, впервые задержал взгляд на девушке, и она заметила какие у него расширенные зрачки, а потом вспомнила о том, что где-то читала — у наркоманов бывает неосознанная чесотка. Ещё этого не хватало.

— Слышал, её в город увезли в больничку?

— Тебя неправильно информировали. — Холодно ответила Мирослава и уже почти развернулась, чтобы уйти, когда вдруг слова парня заставили её остановиться.

— А тебе Глеб привет передаёт.

Она не ответила, вернулась в дом и только там, на крыльце, обернулась — парень исчез, но на душе у неё скребли кошки. Как бы Глеб не пришёл — она чувствовала, что он не оставит просто так её вмешательство в его забавы со Стёпкой. Неужели он подослал одного из своих дружков следить за домом, едва узнал, что Мирослава осталась одна?

Очень не хотелось снова с ним разговаривать. Мелькнула мысль пойти к Быковым, рассказать всё и в самом деле остаться пожить у них. Но Мирослава отринула этот порыв — не хотелось ни людей стеснять, ни идти на поводу у своих страхов.

Да и в Гусарино она собиралась завтра ехать, а на новом месте действительно плохо спится. Хотя, и дома теперь не лучше…

С наступлением ночи уверенности у неё поубавилась, но девушка упорно держала себя в руках. Искупавшись засветло — идти в баню посреди ночи она теперь даже не думала, — Мирослава переоделась в пижаму и мягкие тапочки — вечер выдался прохладный.

Включила телевизор, отключив звук — лишь бы мелькало что-то для фона — и погрузилась в чтение «Королевство шипов и роз», устроившись в кресле.

Обычно Мирослава любила читать, но в этот раз, измученная бессонными ночами, она не заметила, как задремала с книгой в руках.

Разбудил её лёгкий шум, доносившийся как будто с кухни. Она подскочила так быстро, будто и вовсе не спала. Тут же напрягла слух и тихонько пошла на шум, осторожно положив книгу в кресло.

Свет был включен только в комнате, где читала Мирослава, остальные подсвечивались лишь полной луной, заглядывающей в окна. По пути она нащупала и сжала в руке «оружие» — деревянную швабру, довольно увесистую.

Она осторожно прошла на кухню, напряжённо вглядываясь в предметы — включить сразу свет не было возможности — выключатель находился у дверей, которые вели в прихожую, а оттуда — на улицу.

Мирослава снова услышала шум — теперь она разобрала этот звук — лёгкий, едва заметный скрежет по стеклу. Её взгляд тут же упал на то окно, к которому вчера вели следы. Звук прекратился.

Сердце у девушки замерло — у калитки маячили чьи-то тени. Из-за высоких георгинов она не могла разглядеть пришельцев, но зато и они её не увидели, когда она по глупости подошла очень близко к окну, в попытке узнать — кто же так нагло вторгся во двор.

Люди не слишком-то таились, и через открытую форточку Мирослава расслышала голос Глеба и ещё второй — Дашин. Дневной гость тоже был с ними — она узнала его, когда он начал что-то рассказывать Глебу про сбыт техники, как будто он знает человека, которому можно за хорошие деньги продать ноутбук. Учитывая то, что компания уже открыла калитку и приближалась к дому, речь шла об её ноутбуке.

Мирослава похолодела, не зная, что предпринять. Она одна в доме, на дворе — середина ночи, даже если поднять шум, едва ли кто-то услышит. Выход один — бежать к Быковым и вызвать полицию.

— Спасибо, что предупредил. — Машинально шепнула Мирослава тому, кого не могла видеть, но кто явно существовал — теперь она в этом не сомневалась. — Если умеешь — то задержи их хоть на минутку.

Она побежала обратно в гостиную — её окна выходили в сад. Слава Богу, она вечером не слишком плотно прикрыла ставни — старые, местами рассохшиеся, они тяжело открывались только со стороны улицы.

Не успев подбежать к окну, она увидела, что там, в саду уже мелькает чья-то тень, но из-за тюлевых занавесок не могла разглядеть — один человек или несколько.

Со стороны кухни в этом время уже доносился треск — выламывали замок и ругались — старенький, едва державшийся в деревянной двери, он почему-то вдруг не захотел поддаваться.

В следующий миг ставни — те самые, не плотно прикрытые, распахнулись, и чья-то рука отдёрнула занавеску. От страха Мирослава уже замахнулась шваброй, которую до сих пор сжимала в руках, но остановилась в последний момент, увидев знакомое лицо.

— Сашка! — Шёпотом воскликнула она, но он приложил палец к губам, призывая молчать, и протянул к ней руку.

Девушка поставила своё оружие, схватила со стола телефон, сунув его в карман пижамы, и полезла на подоконник. В этот момент голоса раздались на кухне — замок наконец сдался.