Одновременно концепция Поршнева снимает важную предпосылку идеи «золотого века». Не разумный, а безумный вышел человек из природы и лишь ценой исторического развития завоевывает себе разум. На фоне этого знания всякие апелляции к «посконности», «старине», «прежним временам» становятся нелепы и беспомощны. Уходящие корнями в первобытность, так называемые «традиционные ценности» имеют смысл лишь в логике тотального противостояния закрытых групп («мы» – «они»), так как их функциональное предназначение сводится к установлению границы между «мы», всегда понимаемому как «люди» («настоящие люди»), и «они», понимаемому как «не-люди» («не совсем люди»). Эти «ценности» отсылают нас к временам, когда человек, едва завершив дивергенцию с предковым видом, перенес отношения дивергенции внутрь собственной популяции, положив отправную точку развитию социальных отношений.

Но научно-методологическое значение поршневской палеопсихологии на этом не заканчивается. Раскрывая диалектический переход от биологического к социальному, она связывает социально-гуманитарные науки с естественными, или, говоря словами Поршнева, перекидывает между ними мостик. И это не может не повлиять основательным образом на структуру всего научного знания, и прежде всего – социально-гуманитарного знания, в основании которого с этого момента закрепляется аксиома:

В ходе развития социальная природа человека изменяет свой характер на противоположный. Остается неизменным лишь четкий критерий, отличающий человеческую социальность от того, что упорно называют «социальностью» этологи и зоопсихологи, применяя этот термин к животным и даже одноклеточным, иногда доходя на этом пути до нелепостей95.

Мы не беремся утверждать, что Поршнев окончательно решил проблему начала человеческой истории, но для нас несомненно, что он показал ее принципиальную решаемость и тем наметил подведение единого основания под весь комплекс социально-гуманитарных наук, заметно приблизив свою мечту о «единой синтетической науке об общественном человеке и человеческом обществе». Однако, во избежание возможных недоразумений мы вынуждены оговорить, что не всякую идею «гуманитарного синтеза» мы можем принять. Так, нам известно, что данную проблему уже много лет разрабатывают философы Л. Э. Ванд и А. С. Муратова. Сравнительно недавно вышла в свет их работа «Теоретические основы духовной коммуникации»96, позволяющая составить общее представление об их философских взглядах. Некоторые другие непосредственно связанные с «гуманитарным синтезом» их работы опубликованы в интернете97. Несмотря на внешне схожую проблематику, все их теоретические наработки ложатся поперек русла нашего предмета, как впрочем и поперек русла рационального познания вообще. Примечательно, что авторы тоже связывают проблему «гуманитарного синтеза» с началом человеческой истории, но делают это напрямую, т. е. без всяких диалектических излишеств, не мудрствуя лукаво, помещают синтез в начало истории как «пракультуру». Таким образом, как они считают, «представления, ценности и обычаи в разных культурных ареалах в разные эпохи рассматриваются в их связи с творящим историю пракультурным ядром, которое составляют первичные жизненные установки». Другими словами, история в ходе своего развития у них не отрицает своего начала, а утверждает его. Авторы и не думают скрывать свою приверженность метафизике, прямо заявляя, что «в мировоззренческом плане» их «авторская концепция отчасти продолжает спиритуалистическую линию, прочерченную в русской философии Н. А. Бердяевым, Л. М. Лопатиным и Н. О. Лосским», и что они не считают для себя возможным опираться на научные знания, которые, по их мнению, «обладают ограниченной “разрешающей способностью”, так как принципиально не способны обнаружить и проследить любые связи»98, предпочитая им интуицию.

* * *

«Исторический путь – не тротуар Невского проспекта»99. Эту максиму мы вполне можем отнести и к истории вопроса о начале человеческой истории. Сама его постановка, как мы могли увидеть, изначально зависела от многих факторов. Прежде всего, должен был сформироваться метод, позволяющий поставить его научно. Этот метод – историзм, берущий свое начало в гениальном предвидении «Новой науки» Вико и достигший своего полного раскрытия в марксизме. На пути развития этого метода мы могли наблюдать крутой исторический «зигзаг», по иронии истории выражавшийся в теоретическом игнорировании исторических «зигзагов». Завершила процесс становления этого метода поршневская гипотеза ускорения исторического прогресса, о которой сегодня достаточно много говорят, правда, удивительным образом не вспоминая при этом ни имени Поршнева, ни того, что собственно ускоряется. Историческая теория познания оказалась вытеснена на периферию гуманитарного знания. Антиисторизм празднует пиррову победу.

Параллельно процессу формирования метода развивался другой необходимый процесс. Чтобы вопрос мог быть сформулирован в научных терминах, должны были появиться средства для его разрешения. И они появились, пройдя долгий путь развития от открытия рефлекса еще не употреблявшим самого этого термина Декартом – до поршневской теории тормозной доминанты и бидоминантной модели высшей нервной деятельности, позволяющих решить декартову проблему. И тоже исторический путь этого развития не был прямой и гладкий, и тоже сегодня мы имеем неприятную возможность наблюдать полное изгнание павловской теории двух сигнальных систем из глоттогенеза, а идеи «недостающего звена» между животным и человеком («телом – человек, умом – обезьяна») – из антропогенеза. Неслучаен вопрос: имеется ли между этими идеями – историзмом, двумя сигнальными системами и «недостающим звеном» – что-то общее? Ответ: да, общее имеется. Каждая в своей области, они отражают идею качественного скачка, т. е. в широком смысле – революции.

В «разобранном» виде идеи, сходные с идеями Поршнева, в последние годы достаточно часто можно встретить в работах и высказываниях специалистов из разных областей знания. Однако никому из них не хватает поршневской широты постановки проблемы, его разностороннего интереса и кругозора. А самое главное, им не хватает диалектического мировоззрения.