Однако Грэма такое положение не привлекало. Было в этом что-то бесчестное, ведь Эвелин не виновата в том, что она такая. Он не сможет заставить себя предать ее и навлечь позор на них обоих. Он останется верен женщине, с которой никогда не будет близок. Да, его будущее безнадежно.

Он окинул взглядом зал и остановил его на Эвелин, которая стояла на том же месте, по-прежнему тихая и спокойная, как будто пребывала в иных мирах. Но вот их взгляды пересеклись, и все в ней переменилось. Эвелин улыбнулась. В глазах появился свет. Потерянное выражение исчезло с лица, оно ожило и засветилось. Щеки порозовели. Стало понятно, что сейчас она именно здесь, в этом зале, и смотрит на жениха.

Решив, что не стоит давать Эвелин возможность броситься к нему и сдавить его губы, чтобы заставить говорить, Грэм сам шагнул к невесте.

Мать Эвелин подняла на него встревоженный взгляд и обняла дочь за талию, но та отвела ее руку и с улыбкой пошла навстречу Грэму.

Грэм поклонился леди Армстронг и повернулся к Эвелин, которая тотчас его коснулась. На сей раз она дотронулась только до руки.

Простое прикосновение, но сколько в нем смысла! Ее пальцы остались на его обнаженной руке как знак доверия. Эвелин запрокинула голову, чтобы заглянуть в лицо Грэму, и опять улыбнулась. Ее синие глаза излучали счастье.

Желая ее порадовать, Грэм заговорил. Ей не пришлось заставлять его.

— Ты чудесно выглядишь, Эвелин. Такой прекрасной невесты свет еще не видел.

В ответ девушка просияла, просто расцвела от его слов.

Мать Эвелин выглядела ошеломленной, но не комплиментом Грэма. Приоткрыв рот, она с удивлением посмотрела на дочь, потом перевела недоуменный взгляд на Грэма.

— Лэрд, между вами и моей дочерью что-то есть? — негромко спросила она.

Грэм нахмурился. Эвелин тотчас обернулась к матери. Улыбка исчезла с ее лица.

— Миледи, заверяю вас, между вашей дочерью и мной есть только грядущий брак. Разве мы не для этого собрались у вас в главном зале? Монтгомери явились сюда не для обмена любезностями с соседями и не с дружественным визитом.

— Она отозвалась на твои слова, — дрожащими губами пробормотала Робина, не обращая внимания на гневную ноту в голосе Грэма и прозвучавший в его словах упрек.

— Я вас не понимаю, миледи, — с недоумением проговорил он.

Робина покачала головой и потерла висок.

Грэм вдруг заметил следы крайней усталости и опустошенности на ее лице. Казалось, она не спала много ночей. Грэм невольно пожалел ее, хотя это было нелепо — сочувствие к врагу было чуждо его душе, меньше всего он хотел сейчас испытывать нечто подобное.

Робина подняла руку и слегка пошевелила пальцами, как будто пытаясь подобрать нужные слова.

— Большую часть времени Эвелин словно бы отсутствует. Она всегда жизнерадостная, покладистая, добрая, но редко обращает внимание на мир вокруг себя. Часто я даже не знаю, понимает ли она, что происходит. Но на твой комплимент она явно отозвалась. Отреагировала так, как это сделала бы любая нормальная женщина.

— Это для нее необычно? — спросил Грэм.

Общаясь с Эвелин, он, черт возьми, был твердо уверен, что она прекрасно его понимает. Ошибки быть не могло, поэтому сейчас он решил проявить осторожность. Похоже, мать готова обсуждать состояние Эвелин, не смущаясь ее присутствием, а вот Грэм полагал, что такие разговоры могут ее обидеть. Неужели вся семья обращается с Эвелин именно так — как с бессмысленным дитя?

— Отойдем на минуту, миледи, — произнес он, изящным жестом предлагая Робине руку.

Лицо Эвелин омрачилось, в глазах появилась боль. Она вопросительно посмотрела на Грэма.

— Я вернусь через минуту, Эвелин, — успокоил ее Грэм. — Просто я хочу поговорить с твоей матерью, объяснить ей, что ты попадешь в хорошие руки. Ей будет легче смириться с твоим замужеством.

Лицо девушки смягчилось. Она бросила на мать взгляд, полный бесконечной любви.

— Пойдемте, — сказал Грэм Робине, прежде чем она успела снова заговорить в присутствии дочери.

Так и не справившись с удивлением, Робина покорно последовала за ним. Когда они отошли достаточно, чтобы, по мнению Грэма, Эвелин не могла их слышать, он остановился и в упор посмотрел на Робину.

— Должен признаться, миледи, что я чувствую определенное недоумение. Эвелин отреагировала на мои слова. Более того, могу сказать, что у нас в некотором роде состоялся разговор, хотя Эвелин, разумеется, не произнесла ни слова. Однако это не помешало ей дать мне понять, чего именно она хочет, какого рода сведения желает получить.

От изумления Робина открыла рот. Она явно была поражена.

— По вашему виду можно заключить, что для Эвелин это необычное поведение, — с мрачным видом предположил Грэм.

— Необычное? Эвелин — милое, нежное создание. Конечно, она реагирует на окружающих, но только на членов семьи. На посторонних — никогда. Не знаю почему. Возможно, иногда она просто не понимает чего-то или впадает в странную рассеянность. Большую часть времени она делает что хочет. Мы этому не препятствуем, потому что хотим, чтобы она была счастлива.

Робина произнесла последние слова так неистово, что Грэм был тронут. Как эта женщина любит свою дочь, как страдает оттого, что Эвелин не такая, как другие девушки, с нормальным будущим. И снова его сердце смягчилось. Смягчилось к одной из Армстронгов. Надо быстрее убираться из этих проклятых мест, иначе он скоро будет сочувствовать всему семейству!

— Вот что я вам скажу, — осторожно начал Грэм. — Пусть мы с Эвелин и не разговаривали обычным образом, но, без сомнения, общались. Более того, она прекрасно понимает, что сегодня должно произойти, и не боится.

— Откуда ты знаешь? — требовательно сказала Робина. — Она не говорит. Откуда же тебе знать, о чем она думает?

Грэм пожал плечами.

— Мы общались. Миледи, вы хотите, чтобы я объяснил то, чего сам пока не понимаю. Однако чувствую, что чем больше времени буду проводить с Эвелин, тем лучше стану понимать, каким она видит мир вокруг себя и насколько верно его воспринимает.

Робина посмотрела на дочь, потом снова на Грэма. В ее взгляде явно сквозила неуверенность.

— Прояви к ней доброту, лэрд. Мне кажется, ты ей понравился.

Не сказав больше ни слова, Робина повернулась к нему спиной и поспешила к дочери.

Похоже, леди Робина права. Через мгновение Эвелин, отыскав взглядом Грэма, улыбнулась. Улыбнулась один только раз, но Грэм почувствовал, что вся комната осветилась теплом этой улыбки. У него захватило дух, а грудь стиснуло так, что стало трудно дышать. Потом Робина обняла дочь и заслонила от его глаз. Да и кстати, потому что в этот момент чья-то тяжелая рука легла на плечо Грэма. Он обернулся и увидел за спиной Тига и Боуэна.

— Сколько еще нам все это терпеть? — пробормотал Тиг. — Люди уже начинают беспокоиться. Мы не сможем долго их удерживать. Это все равно что просить голодного волка спокойно сидеть и смотреть, как стая обдирает убитого оленя, и не броситься на него.