Понадобилось еще шесть дней, чтобы выбраться на ледник Росса. Шесть дней непрерывного снегопада. Снег кружился в воздухе — сетями, клубками, плетьми. Шесть дней крошащегося льда и каменных насыпей, которые поднимались из метели, точь-в-точь снабженные наживкой ловушки. Лори боялась, что из-за метели пропустит очередную трещину, слетит с тропы и врежется в склон горы, но однажды утром она проснулась в неожиданно мертвой тишине. Выйдя из палатки, она обнаружила девственно белую ледяную равнину, которая расстилалась до горизонта. Лори испытала невероятное облегчение. Должно быть, небо расчистилось, пока она спала. Лори обернулась и увидела позади вереницу утесов и язык ледника. Она тут же поняла, что пересекла черту накануне, даже не заметив этого.

Она собрала вещи при свете занимающейся зари и снова пустилась в путь. Если хорошая погода продержится — а в такой близости от побережья оставалось полагаться только на удачу, — Лори надеялась достичь станции, прежде чем усталость наконец возьмет верх. Но погодные условия могли измениться в мгновение ока, а поэтому ей хотелось проехать как можно больше, прежде чем что-нибудь случится.

Вскоре снегоход катил так быстро, что из-под полозьев разлетались двойные волны снега, падая на лед с тихим шлепком. К полудню солнечный свет отражался от снега, как от прессованной фольги. Под снегоходом был лед, а подо льдом океан, и Лори удивлялась, что не чувствует движения воды. Она думала, что непременно почувствует. Но шельфовый лед казался таким же ровным и неподвижным, как и на континенте. Разумеется, континентальный лед не был и вполовину таким непроницаемым, как несколько десятилетий назад, до начала великого таяния. Из основ геологии, изученных в колледже, Лори знала, что даже сама земля далеко не так незыблема, как кажется. В конце концов под ледниками пролегает камень, а под камнем магма, и не важно, в какой точке планеты ты находишься, — ты всегда балансируешь, как пробка на воде. Может быть, она просто привыкла к этому ощущению.

Всякий раз, когда Лори слезала со снегохода, и по утрам, когда она покидала уютное тепло палатки, от лютого мороза у нее перехватывало дух. Как давно она покинула убежище? Две недели назад? Три? Дни стали холоднее, а привязь, удерживавшая солнце на горизонте, — короче. Лори проводила в пути шесть-семь часов, прежде чем лед окутывало темнотой, — иногда восемь, если в небе висели низкие облака, отражающие последние отблески света. Навигатор работал, и при желании Лори могла бы ехать даже ночью, руководствуясь зелеными огоньками на мониторе. Но она устала. А главное, боялась. Боялась, что доедет до станции, но не заметит ее.

Лори постоянно думала о том дне, вскоре после выпуска из колледжа, когда проснулась на лужайке перед домом, в котором жила со своим парнем. Она всю ночь проспала в машине. Горючее закончилось, но фары еще горели, а в окно стучала компания ребятишек.

— На вашем месте я бы отсюда смылся, — сказал мальчуган с шапкой курчавых рыжих волос, когда Лори открыла дверь. — Мужик из этого дома просто зверь.

Впоследствии оказалось, что так оно и было. Следующие несколько недель Лори провела, размышляя о случившемся. Она помнила, что отчаянно пыталась не заснуть за рулем, затем с чувством огромного облегчения свернула на свою улицу… и все. Удивительно, что она не врезалась в дерево или в фонарный столб. Или в грузовик, или в качели, или не въехала в окно чужой гостиной. Можно запросто столкнуться с тем, на что смотришь, но, с другой стороны, ничего не стоит, миновав препятствие, врезаться во что-нибудь похуже. Она сумела затормозить на собственном газоне исключительно благодаря везению.

Иногда, во время путешествия по леднику, небо вновь серело и сыпался снег, но всякий раз недолго. Хотя порой Лори просыпалась поутру и видела, что следы от полозьев засыпаны свежим снегом, столь же часто они бывали ярко освещены солнцем и напоминали бритвенные порезы. Лори видела, как они тянутся далеко-далеко словно черты на восковой табличке.

Однажды, после того как целую ночь дул несильный, но упорный ветер, она вылезла из палатки и обнаружила, что земля усыпана тысячами снежных шариков размером чуть больше горошины. Они лежали вдоль защищенной от ветра стороны гребней и были такими хрупкими, что распадались на кристаллы, стоило их тронуть. Лори никогда не видела ничего подобного. Даже вибрации шагов было достаточно, чтобы они рассыпались, поэтому Лори старалась не подходить слишком близко.

«Не убить их», — вот как думала Лори. За минувшие несколько недель — когда уехали Пакетт и Джойс — все вокруг нее словно обрело душу.

Когда она нагрузила снегоход, направление ветра слегка изменилось, снежные шарики выкатились из-за гребней. Они неслись по сверкающему ледяному полю, как мыши. Лори завела мотор и поехала дальше, на северо-запад.

Она знала, что приближается к кромке ледника. Трещины и расколы во льду появлялись все чаще и чаще. Она замедляла ход всякий раз, когда видела расселину, и осторожно подавалась вперед, пока «плавники» не касались противоположной стороны, — тогда Лори понимала, что можно двигаться дальше. Пару раз она теряла равновесие, и снегоход чуть не переворачивался, — приходилось отъезжать назад и искать место, где трещина сужалась.

На дне одной из расселин она заметила темную ниточку воды. Через несколько минут показалось углубление во льду, и Лори остановилась, чтобы заглянуть туда. Примерно в десяти футах внизу был прудик. Лори видела, как вода поднимается и опускается, всякий раз замирая на несколько секунд, словно грудь спящего великана. Лори не сомневалась, что это океан. Она достигла точки, где шельфовый лед начал превращаться в паковый, разламываясь на куски размером с милю, которые сталкивались друг с другом, когда течения носили их туда-сюда. Станция находилась всего в паре дней пути.

Лори ехала с удвоенной энергией. Немногочисленные облака, висевшие в небе на рассвете, рассеялись, воздух был чист и прозрачен настолько, что подводило чувство расстояния. Вечером вдалеке показалось здание с низкой крышей и квадратными стенами, и сердце у Лори бешено заколотилось. Она прибавила ходу, но станция внезапно исчезла из виду. Лори включила увеличитель на ветровом стекле, но так ничего и не увидела и слезла со снегохода, чтобы оглядеться. В десятке шагов от левого полоза она обнаружила загадочный объект. Это оказалась коробка из-под сока. С низкими стенками и квадратной крышкой. Спереди змеился знакомый красно-белый логотип «Кока-колы», а внизу стоял слоган: «Прекрасный вкус колы… в соке!» Наверное, коробку выбросили по пути через ледник. Кто-нибудь из ученых со станции или Пакетт и Джойс.

На мгновение Лори захотелось подобрать коробку и взять с собой, но потом она ощутила прилив раздражения и немного отступила, чтобы разбежаться. Коробка лопнула от пинка и прочертила на снегу длинную прямую линию.

Лори села на снегоход. Случившееся воскресило в ее памяти некогда слышанную историю о девочке, которую держали в комнате без горизонтальных линий. Она позабыла, осуществили ли этот эксперимент на самом деле, или всё придумали, но стены комнаты, насколько припоминала Лори, были расписаны черными вертикальными полосами, а пол и потолок создавали иллюзию, что полосы продолжаются. Когда девочке исполнился год, ее перевели в другое помещение. Она научилась распознавать вертикальные формы, но не горизонтальные, поэтому, когда малышку сажали на стол или на платформу, она ползла, рискуя свалиться с края, зато ни за что не врезалась бы в угол или в ножку стула. Подобное состояние продолжалось месяц, а потом правильные зрительные ощущения наконец восстановились.