Во время напряжённой работы чуткий слух Кутузова зафиксировал лёгкий шум выезда за пределы ворот одинокого всадника. То дворовый юноша был отправлен верхом исполнять срочное поручение Луксандры.

– Ну-ну! – произнёс тихо генерал и, нахмурив густые с проседью брови, опять склонился над бумагами.

Глава 10

К назначенному времени в расположение штаба армии стали съезжаться на совет командиры. Прибыли генерал-лейтенант Александр Фёдорович Ланжерон, генерал-лейтенант Эссен Пётр Кириллович, генерал-лейтенант Засс Андрей Павлович, генерал-лейтенант Войнов Александр Львович, генерал-лейтенант Марков Евгений Иванович, генерал-майор Резвой Дмитрий Петрович.

Прибыли и другие офицеры, рангом ниже, но своим предназначением и серьёзностью своего положения не менее важные в структуре армии. Среди них находился командующий отрядом Дунайской флотилии капитан 2-го ранга Акимов Дмитрий Сергеевич. Самым младшим по возрасту и званию был секунд-майор Каменский. Он держался особнячком в стороне, стараясь не привлекать к себе внимания.

Он и флотский капитан в своих изрядно потрёпанных формах чувствовали себя неловко среди высоких чинов в шитых золотом мундирах.

Ожидая прибытия командующего, встревоженные срочным вызовом в штаб тихо переговаривались. Обсуждали причину вызова. Хотя все понимали: спокойная размеренная жизнь закончилась.

Все они были наслышаны о Кутузове, а генерал Марков знал его ещё с Очакова. Оба тогда были ранены: Евгений Иванович в руку, а Михаил Илларионович получил смертельное, как все считали, ранение в голову. Тогда они все были молодыми и лихими офицерами. Судьба свела их ещё раз под Измаилом. Тогда на мрачных стенах неприступной крепости Марков был ранен в левую ногу, за отличие награждён Святым Георгием 4-й степени, а Кутузов был назначен Суворовым комендантом взятой крепости. Под его надзором раненый премьер-майор Марков был отправлен санитарным обозом на лечение.

Через некоторое время в помещение штаба решительным шагом хозяина вошёл Кутузов. Первым его заметил генерал Войнов. По уставу, обращая внимание всех присутствующих, громко воскликнул:

– Господа офицеры! – и, чётко чеканя шаг начищенными до блеска сапогами, вышел навстречу главнокомандующему для доклада.

Кутузов, выслушав, отдал честь докладчику и, спокойным негромким голосом скомандовав «вольно», прошёл к своему месту. Сел сам и пригласил всех присутствующих к длинному и крытому зелёным сукном столу.

– Прошу вас, господа, доложить каждому о текущей ситуации в вверенных вам подразделениях подробно. Прошу первым генерал-лейтенанта Ланжерона, Вам можно по-французски.

Находясь уже приличное время в России, проявив себя весьма усердно на государевой службе, как при строительстве Одесского военного гарнизона, так и при развитии самого города, неоднократно проявляя свои блестящие полководческие качества в бою, он так и не смог выучить русский язык. Изъясняясь на своём родном языке, он чётко и ясно доложил состояние вверенных ему полков. В конце доклада он передал привет от одесского градоначальника.

– Как чувствует себя герцог де Ришелье, как его дела? Всё строит? – произнёс вопрос Кутузов, хитро сверкнув незрячим взглядом на француза. – Как процветает коммерция?

Премного наслышан о ваших успехах. Дочь в своих письмах не раз восторженно упоминала Эммануила Осиповича.

В вопросе Михаила Илларионовича чувствовалась ирония, смешанная с некоторой усмешкой, впрочем, незлобной.

– Дела в Одессе идут своим чередом. Строим, торгуем, вот только военные действия вокруг Чёрного моря не дают торговле должного успеха. Имеем убытки, – уже на русском языке, но с ужасным акцентом ответил Александр Фёдорович.

Его каменное лицо никак не прореагировало на иронию главнокомандующего. Обернувшись вполоборота к Кутузову, продолжил:

– Несмотря на трудности и сложившуюся неблагоприятную ситуацию в торговле, герцог Эммануил Осипович де Ришелье сумел собрать кое-какую сумму денег, на которую ему удалось произвести закупки медикаментов для госпиталя Дунайской армии, а также солдатской амуниции по списку наших интендантов, одной сотни коней, обеспеченных фуражом, сбруей, сёдлами, коваными подковами. Ещё купили пороха полторы тысячи пудов, а также муки пшеничной, сала свиного, солонины, круп разных. Всё по списку армейских интендантов. С караваном герцога следует Елизавета Михайловна, ваша дочь.

Закончив, Ланжерон вытянулся, гордо вскинув голову.

– А вот за эти добрые вести вам, Александр Фёдорович, особая моя благодарность. А также герцогу передайте мой поклон и превеликое спасибо. Благодарная Россия не забудет гражданских подвигов Одессы. Если закончили, присаживайтесь.

Один за другим продолжились доклады генералов. Командующий слушал внимательно, не перебивал. По ходу дела задавал вопросы. Генералы отвечали обстоятельно, со знанием дела. Все они были опытными воинами, у каждого за плечами был свой военный опыт. Все они знали вкус побед и горечь неудач. Не раз смотрели в чёрное лицо смерти.

Генерал от инфантерии Ланжерон Александр Фёдорович (1763–1831). Мастерская Джоржа Доу, Государственный Эрмитаж, Военная галерея, Санкт-Петербург

Выслушав последнего докладчика, Кутузов не спеша встал, молча достал платок, промокнул выступившую слезу из больного глаза. В помещении стало несколько душно, но на предложение открыть окно командующий промолчал. Выйдя из-за стола, подошёл ближе к центру разложенной на столе карте. Взял из рук дежурного офицера резную указку из кости, ткнул её в место, отмеченное как город-крепость Шумла.

В этой хорошо укреплённой крепости турки не раз выдерживали осаду, отбили не один штурм, на настоящий момент собрано двадцать тысяч турецкого отборного войска. Более того: со стороны Чёрного моря, из Варны движется более сорока тысяч турецких солдат вместе с артиллерией, конницей, богатыми обозами, гружёнными разным военным снаряжением и продовольствием.

Командующий оглядел присутствующих членов военного совета. Их и без того серьёзные лица посерели. Без лишних слов эти повидавшие многое на своем веку воины понимали всю серьёзность положения, в котором находится армия. При всём раскладе у них наберётся не более 30 тысяч боеспособной армии.

– А это наша цитадель, крепость Рущук, – жёстко ткнул указкой в изгиб Дуная. – Расположена она достойно, удачно использован рельеф местности на высоком берегу Дуная, с расписными мечетями, стройными минаретами, домами богатых обывателей, пирамидальными тополями. Наслышан! Красиво смотрится с левого берега. А со стороны Шумлы серьёзные боевые башни с неприступными куртинами смотрятся не так приветливо и приятно. Не одну осаду выдержали его стены. Крепость-город строили турки, а отбили и крепко удерживают наши. Недаром крепость называется Рущук, то есть в переводе с турецкого – Русский. Это и есть наш узел на нашей шее, который надо развязать, потом связать заново и, возможно, опять развязать. Да так, чтобы на долгие годы, – задумчиво произнёс Михаил Илларионович.

Оглянулся, кого-то тревожно поискал здоровым глазом. Увидел сидящего в дальнем углу Каменского, продолжил:

– Мной и некоторыми доверенными офицерами по моему поручению проводятся мероприятия, которые должны поспособствовать нашему незавидному положению. Они не подлежат огласке. Поэтому требую держать в секрете ставшие доступными