Наконец, за крутым поворотом, появились первые электрические столбы. Это был въезд в город. Служащий бензоколонки спал. К счастью, по шоссе на большой скорости пронесся автомобиль, разбудивший его. Человек встал и направился в мою сторону. Я подождал, пока он подойдет, и спросил, где находится автобусная станция. Он объяснил, и я поблагодарил его.

На станции первым делом предстояло выяснить, есть ли прямой маршрут до Сеара. После того как кассир ответил мне, что такой автобус отходит только на следующий день, настроение снова ухудшилось. Я снова почувствовал себя беспомощным, сел на скамейку и задумался. Но, немного поразмыслив, улыбнулся. Ведь несмотря на неприятности, на самом деле все резко изменилось к лучшему. Еще вчера у меня не было ни гроша, а сегодня с пакетом, набитым деньгами, я прихожу на автобусную станцию и спрашиваю: сеньор, когда отправляется ближайший рейс на Сеара? Не будь неблагодарным. О таком можно было только мечтать.

Ощупывая пачку денег, лежавшую в пакете, я не знал, что же делать. Почти два дня оставаться там, в ожидании автобуса, было рискованно. Должен ли я находиться вблизи от этой несчастной фазенды? Никоим образом. Правильнее было бы уехать куда угодно, лишь бы уменьшилось при этом расстояние до Сеара. И я принял решение.

Поднявшись и опять подойдя к кассе, я спросил: «Сеньор, куда идет автобус, отправляющийся в самое ближайшее время?». Ответ был незамедлительным: через двадцать минут отправлялся рейс на Рио-де-Жанейро. Альтернативы не было:

— Один билет, пожалуйста.

До Рио-де-Жанейро относительно недалеко. Можно провести этот день там, а на следующий — уехать прямиком в Форталезу. Вполне подходящий вариант. Без колебаний я оплатил проезд, не сразу заметив, что, когда вытаскивал деньги, выронил листок бумаги. Подняв его, я испугался, ведь на нем рукой Жануарии был записан телефон. Боже мой! Забыть сделать то, что было для нее жизненно важным! Буквально подбежав к ближайшему телефону-автомату, я набрал номер. На другом конце линии мужчина низким и вялым голосом, возможно, только что разбуженный звонком, спросил, что мне нужно. Дождавшись, пока он повторит свой вопрос, и ощутив дрожь сначала в руках, державших листок бумаги, а затем — в голосе, я на всякий случай попробовал уточнить:

— Это полиция?

— Конечно, полиция, — резко ответил мужчина на другом конце провода, — но чего вы хотите? Может быть, вы не знаете даже, куда позвонили?

Смешавшись, я все же продолжил:

— Сеньор, запишите пожалуйста то, что я вам скажу. На фазенде Сан-Себастьяу, расположенной на шоссе, ведущем в Сан-Жозе-ду-Баррейру, совершено преступление и труп брошен в доме, в ванной комнате. Входная дверь не заперта… Пожалуйста, запишите… Фазенда Сан-Себастьяу…

Так как мой голос стал срываться, мужчина на другом конце линии громко прокричал:

— Уже записал. Теперь мне нужны ваше имя и адрес. С кем я говорю?

Я медленно положил трубку на рычаг, вышел из кабины и поднялся в автобус. Пассажиры уже занимали свои места. Сверившись с номером билета, я сел и тут же уснул. Мне приснилась фигура Христа-Искупителя, с распростертыми объятьями ждущего меня в Рио-де-Жанейро.

Эйфория от Рио-де-Жанейро хотя и придала мне уверенности, однако никак не повлияла на решение вернуться в Сеара. С того времени, как я в последний раз видел здание, в котором находился пансион доны Женовевы, до момента прощания с Жануарией, когда она поцеловала меня, честно говоря, не случилось ничего, что могло бы заставить меня изменить свои планы. Тяжелые воспоминания все еще были со мной. И даже радость от того, что я здоровым и невредимым добрался до Рио, не могла остановить меня на полпути.

Но мне хотелось осмотреть центр, пройтись по главным улицам — Синеландиа, Фламенгу, Ботафогу, подняться к Христу-Искупителю, на «Сахарную голову», и оттуда взглянуть на город. Если бы было достаточно времени, я пошел бы на Копакабану, Ипанему и Леблон, чтобы потом в Сеара можно было бы рассказывать об этих местах. Иначе ты как бы нигде и не был. Однако одного дня недостаточно, чтобы увидеть все это. Как поступить? Может быть, сесть на первый попавшийся городской автобус и проехать весь маршрут до конечной остановки?

Я пешком добрался до Центрального вокзала, и оказался посреди многотысячной толпы. Люди беспорядочно сновали во все стороны. Регулярные отправления и прибытия автобусов и поездов делали эту суету постоянной. В результате земля дрожала, как будто под ногами происходило самое настоящее землетрясение, разве что не разламывающее поверхность. Никто не останавливался, чтобы, например, заглянуть в глаза другому человеку. На это не было времени, все опаздывали. Между тем, увидев свое отражение в одной из зеркальных витрин, кое-кто мог бы и задержаться и рассмотреть его получше. Скорее всего, оно существенно отличалось бы от устоявшегося представления о самом себе. Многие увидели бы лицо человека, потерявшегося в огромном городе, в толпе людей, тоже потерявшихся, бегущих вслепую и второпях по улицам, ведущим неизвестно куда.

Единственная возможность придать смысл жизни — прожить свою судьбу. Поэтому, остановившись, я вдруг почувствовал себя далеко от Рио-де-Жанейро. Я был там, куда стремился, где находились мой дом, моя семья, мои корни. Но надо было отогнать тяжелые мысли, и я уступил зову желудка, разглядев среди всякой всячины, выставленной за стеклом, аппетитные кругленькие пирожки. И тут я увидел свое лицо. На нем читались испуг и растерянность. Глаза ненормально моргали. Так бывает, когда ты давно не спал и нуждаешься в отдыхе.

С большим трудом удалось неподалеку найти свободное место на скамейке. Я сел и сразу же понял, что оно оказалось не занятым по той причине, что сбоку стояла урна, переполненная слизким и мокрым мусором. Через какое-то время этой гадости предстояло обратиться в пыль и снова вместе с ветром попасть в чьи-то легкие. Рядом, безразличный ко всему, дремал старик, дальше — еще два пожилых человека с интересом разговаривали между собой. Скамейка не располагала к тому, чтобы на ней остаться.

Между тем деньги Жануарии почти не тронутые лежали у меня в пакете. Это все же несколько грело душу и я, решив перекусить, вошел в бар и заказал двойной кофе. Сколько же дней не удавалось поесть спокойно? Но вспоминать об этом означало снова пережить то, что хотелось забыть. Я медленно разжевал бутерброд, наслаждаясь вкусом хлеба, сыра и кофе с молоком. Опершись о стойку бара и посмотрев в окно, я увидел уже стершееся в моей памяти пустовавшее место на скамейке. Так как картина эта была неприятной, пришлось отвести взгляд в сторону и продолжить свой обед, разглядывая колыхавшееся передо мной море человеческих тел.

Внезапно в голову пришла очень простая мысль: зачем же непонятно для чего торчать здесь, если можно сейчас же уехать на автобусе в Сеара? И я немедленно отправился в кассу и попросил билет по возможности у окна. Пока служащий занимался регистрацией, я попытался приготовить деньги, которые до сих пор не были пересчитаны и рассортированы в соответствии с номиналом. Так как не хотелось на виду у незнакомых людей вытаскивать такое большое количество денег, я попробовал сделать это прямо в пакете и даже не поднимая его к окошечку кассира. В конце концов мне надоело этим заниматься и я положил деньги перед окошечком. Переспросив, сколько стоит билет, пересчитал их и обнаружил, что купюры были мелкими. Много бумаги и мало денег! Я не поверил своим глазам и поэтому пересчитал все снова, разглядывая каждую бумажку в надежде обнаружить ошибку в счете.