«Отойдите и к нечистоте их не прикасайтесь, отойдите от них», – говорит Господь.

Даймон. Будь здрав, как же говорил ты! Однако вера в Христа, исшедшая благовестием в концы Вселенной, не вселенское ли общение? И не благо ли есть?

Варсава. Ах, оставь, молю! Мир суетное только лицо веры носит листвой проклятой смоковницы, имущей образ благочестия, плодов же его отвергшейся, наготу свою покрывая, лицемер или лицевер, суевер и повапленная гробница. Дух же веры и плоды его когда он имеет? Аминь. Никогда. Мнишь ли, как обретет сын человеческий на земле веру? Ни! Ни! Не здесь! Восстал. Что ищете живого и благоуханного в смрадном содомском и мертвом болоте его! Там, там его узрите. Где же там? Там, где нет смрада. Ах! В Сигоре. Там Лот! Там дух веры! Там благоухание наше не с обветшавшими Евами, но с богорожденными от себя и чистыми девами. «Не бойся, малое стадо». Се там! О сладчайшая Галилея! Град и пир малых-малых! Блажен, кто съест обед твой. Что есть плоть? То, что мир. Что есть мир? Ад, яд, тля? Ах, око и свет, вера и Бог есть то же. Мелкое око – светильник телу. Маленькая церковь – свет миру. О прекрасная, но малолюдная невеста неневестная! Тебе подобает слышать единой сие: «Очи твои, как голубиные». «Изойди от них в Сигор, спасайся». «Изойдите, верные, в воскресение, и мало их есть…»

Даймон. Действуй, действуй! Если все общее скверно есть, как же общее воскресение честно и свято, уверяемое Лазаревым воскресением?

Варсава. Так, как общее верным, не миру, в болоте лежащему. Инако же все ему общее бесчестно. Внял ли ты?

Даймон. Вельми внял, ибо ты мне ныне, как птица, в сеть взят.

Варсава. Взят, но не удержан.

Даймон. Не чувствуешь? И не устрашаешься?

Варсава. «Праведник дерзает, как лев…»

Даймон. Уготовь лицо твое, Варсава, на обличение.

Варсава. Если хочешь, готовлю и на оплевание.

Даймон. Знаю, что обличение – труд и горесть тебе.

Варсава. Обличи грех мой во мне, молю, и будешь друг. Между ним и мною вечная вражда.

Даймон. Не ты ли сказал, что мир есть бесчисленное сборище беззаконных? И что вопреки малолюдненькое стадо благочестивых?

Варсава. Воистину, так есть.

Даймон. Ибо не то же ли есть сказать – и сие беззаконие легкое, благочестие же трудно и тяжко? Как бо не трудно, если сие малое-малое, оно же всем достигаемое? Суди дерево без плодов.

Варсава. Тьфу! Putabam te cornua habere[255].

Даймон. Что? «Начали говорить иными языками?»

Варсава. Скажи мне, Господи, истину твою. Устрой сердце и язык мой по слову правды твоей.

Даймон. Ба! Шепчешь? Се тебе ударение, Варсава!

Варсава. Считал, что избодешь рогами, и се удар младенческий. Дей! Приложим единоборство! Если благость трудна, Бог виною есть страждущему миру. Ныне же вины не имеют о грехе своем, возлюбив горесть свою, паче сладости его! Дей! Воровать ли или не воровать? Что труднее? Однако весь мир полон татей и разбойников… Дей! Нужная ли или многоценная одежда и дом? Что ли труднее? Однако весь мир блудокрасием красуется в суетное любодеяние глаз. Что удобнее, как хлеб и вода! Однако весь мир обременен чревонеистовством[256]. Чрево есть Бог миру, пуп аду, челюсти, ключ и жерло, изблевающее из бездны сердечной всеродную скверну, неусыпных червей и клокочущих дрожжей и блевотин оных вод: «Исходящее от сердца есть сквернящее». Зависть, грабление, тяжбы, татьбы, убийства, хулы, клеветы, лицемерия, лихоимства, прелюбодеяния, стыдодеяния, суеверия… се всеродный потоп ноевский, верх, волос и голову мира подавляющий.

Однако мир все сие творить радуется. По успеху беззаконий своих и мудрость, и славу, и благородность, и сласть, и блаженство оценивает. Не право же судил ты, однако право сказал, что трудность есть вина греха ему. Се бо мир адскую дочь, сию трудность и горесть от всего сердца своего возлюбивший, возненавидел Божию благодать, призывающую его: «Придите ко мне! Я успокою вас». «Сколько раз захотел собрать детей твоих, и не захотели». «Ходите в пламени огня вашего, за то его же сами себе разожгли». «Накажет тебя отступление твое и злоба твоя». Удивляйся, ныне и подобает удивляться, ибо погибающему миру не Бог, открывший двери и объятия отчие, но сам он есть себе, и его воля виною.

Сей вавилонской блудницы чашею упоен мир, прелюбодействует с нею, презрев чертог дев мудрых, и невестник нашего Лота.

Онемей же и молчи! Не клевещи на Бога! И не лай на открытые врата блаженства! Открытые врата не винны суть малости спасаемых. Ах, проклятая воля! Ей, ты единая миру, как лев из ограды своей, преграждаешь ему путь в блаженный исход жизни оный! «Изойдите и взыграете, как тельцы, от уз разрешенные». Оправдалась же в пользу нам древняя притча. Turdus ipse sibi marum cacat – «погибель дроздова изнутри его исходит»[257].

Даймон. Кто же может сотворить путь в блаженный оный исход?

Варсава. Всяк, если кто захочет: хочет же возлюбивший Бога. Сия новая любовь заставляет исчезать ветхую. Ветхая же, исчезая, мало-помалу преобразуется в новую волю и в новое сердце взаимно: «Исчезло сердце мое и плоть моя». «Бог сердца моего!» То есть сердце мое в тебе, ты же взаимно в сердце мне преобразился. Ныне: «Что мне на небесах? И от тебя что захотел на земле? Ты единый довлеешь мне».

Даймон. Как же? Там чрево, здесь же злую волю нарицаешь мирским Богом. Или два миру суть Боги?

Варсава. Ба! Остр ты, блюститель моих преткновений. Ночь, тьма, мрак, мечты, призраки, страшилища – все сии адские озера союзны своей бездне. Воля плоти, сердце мира, дух ада, Бог чрева и похоть его, сердце нечистое есть то же. Се есть архисатана, нечистая сердечная бездна, рождающая в мгновение ока бесчисленные легионы духов и тьмы мысленных мечтаний в мучение всем. «Им же мрак темный вовеки соблюдется». О мир, возлюбивший труд и горесть! Сколь скоро снисходишь в ад и не возвращаешься. Сатана ослепил око твое. Сия слепота есть мать житейских похотей и плотских сластей. Сии суть тебе червь неусыпающий и огонь неугасающий. Сии укрепили тебе запоры врат адовых, затворили же райские двери соблюдающему пяту Божию, хранящему суетное и ложное, едящему все дни жизни своей землю. Но увы мне! Се! Плывя по морю мира сего, се вижу издалека землю святу! О сладчайший, желанный край! Спаси меня от пакостника плоти и от моря мира сего!