— Именно. Я был удивлен, что Деана д’Кллеан сразу выставила в бой свои лучшие отряды, вместо того чтобы сперва переполовинить наемников, но она мудра. Умела и осторожна. Знала, что наемные отряды не настолько дисциплинированы и что могут поддаться иллюзии отступления повстанцев, могут кинуться преследовать их — и сломают строй. — Ласкольник перевел взгляд на Птичника. — Потому что наши, Йанне, не разбиты; они отступают по приказу. Одновременно вдоль всей линии противника, на сотнях ярдов. Ты смотришь — и не видишь, птичья твоя башка. Пока что армия Кахеля-сав-Кирху держит дисциплину. И я знаю, он уже понял, что ему не удастся спровоцировать коноверинцев на контратаку. А ты помнишь поле битвы под Помве? И ночную резню гегхийцев? Сав-Кирху — прекрасный командир. Он не станет непрестанно лупить головой в стену. Верьте ему. Наверняка у него есть какой-то план, чтобы переломить ход событий.

Кошкодур кашлянул.

— Ты веришь в это, кха-дар?

— Мне приходится, Сарден. Потому что, если я не прав, это значит, что никогда я еще так сильно не ошибался в человеке.

* * *

— Вы и правда хотите пойти?

Черное лицо Уваре Льва не выражало ничего. Он только некоторое время молча смотрел на работающих мужчин и женщин. С того времени, как армия повстанцев заняла позиции, в ее тылу кипело движение, словно в улье. Корчевали лес, вырезали и обрубали крупные стволы, а кусты и молодые деревца складывали в огромные кучи.

— Хотим, — ответил он наконец.

Кровавый Кахелле избегал взгляда воина Уавари Нахс. Чуть ли не впервые с того времени, как они встретились.

— Это может оказаться самоубийственным делом.

На этот раз на губах великана появилось подобие улыбки.

— Да все это восстание именно таково. Вы должны были отправиться с нами на запад. Мы бы приняли вас как братьев.

— Это слишком долгий путь домой, дружище.

— Ты уже это говорил, Кахелле. Ты же знаешь, откуда взялись те пять сотен, которые пошли с вами? Это те, кто потерял тут самое ценное: жен, детей, друзей. У них не осталось ничего, кроме мести. Не удалось с Помве, так хотя бы здесь отплатим им за все.

— А ты?

Лицо вождя Уавари Нахс окаменело.

— А ты никогда не спрашивал? У меня были жена и сын — но теперь их нет. Вот и все. А я пришел сюда, потому что моим людям нужен вождь. Вот я и буду их вождем.

— Прости.

— Ничего страшного. Когда вы начнете?

— Хочу сперва сдвинуть с места их кавалерию. Пусть подготовят почву.

— А потом начинаем.

— Потом начинаем.

* * *

— Госпожа. Доклад с поля битвы.

Деана глянула на посланника: мальчишку лет четырнадцати, который в ахире Буйволов был одним из Телят. Стоял перед ней возбужденный, разрумянившийся, едва сдерживающий радость. Собственно, мог ничего не говорить.

— Слушаю.

— В центре мы отбили все атаки. Лагерь тоже сумел защититься. Бунтовщики оставили на поле тысячи трупов.

Тысячи трупов. Она прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Это была уже третья атака с утра. И ее Буйволы отразили все, не давая выманить себя с позиции. Согласно приказу. Однако она не чувствовала ничего, кроме печали, режущей ее душу.

Пусть бы уже этот день завершился. Пусть бы прилетели птицы.

— Хорошо. Вести от Соловьев?

Радость сошла с лица парнишки. Похоже, он не ожидал такой прохладной реакции.

— Вуар Сампоре еще не прислал гонца, госпожа, однако аф’гемид Олювер передал, что конница уже столкнулась с несколькими сотнями конных бунтовщиков и отогнала их с поля. Ничего больше.

Да. Командир Соловьев должен сердиться, что она не согласилась поменять расстановку сил после того, как утром они выяснили, что напротив их левого фланга Кахель-сав-Кирху поставил свой собственный лагерь. Правда, не слишком широкий, всего на сто пятьдесят ярдов — зато окопанный и окруженный кольями, словно приготовленный к многодневной осаде. Стрелки внутри — причем в немалом количестве — контролировали большой участок поля и были хороши, особенно против конницы. Сампоре утверждал, что сможет захватить лагерь, его всадники умели сражаться в пешем строю, но потери оказались бы серьезными, да и для штурма укреплений в Белом Коноверине имелись Буйволы.

Она не согласилась передвинуть пехоту на левый фланг. Этот лагерь был настолько очевидной целью для нападения, что Кровавый Кахелле с тем же успехом мог бы послать ей пригласительное письмо.

Нет. Она не станет играть в его игру. Пусть он играет в ее, пытаясь стянуть коноверинские войска с холма.

— Благодарю. Можешь возвращаться к своему командиру, — она отослала гонца и вгляделась в карту.

С тем же успехом могла всматриваться в звезды.

Но ведь им не было нужды совершать некие стратегические чудеса. Им просто требовалось продержаться до полудня, в крайнем случае — до вечера и не совершить никаких глупостей; пока что все шло так, как они замышляли.

Она окала кулаки и почувствовала, как ногти втыкаются в кожу. Было больно. «Владычица, Великая Мать, я не сумею. Не сумею сидеть в шатре под охраной и ждать обрадованного гонца с горстью новостей о новых тысячах трупов. Я от этого обезумею».

Деана вышла наружу и махнула рукой ближайшему стражнику.

— Прикажи привести Маахира.

— Госпожа? — заморгал тот удивленно.

В его тоне чувствовалось: он в шаге от непослушания. Она зло хмыкнула, подошла так близко, что ее экхаар почти коснулся лица солдата. Соловей мог бы почувствовать ее дыхание, дыхание Пламени Агара.

— Инсен, дорогой. — Пригодилось, что она выучила все имена личных стражников. — Сампор приказал вам держать меня подальше от поля боя? Ясное дело, ради моей безопасности. Но во имя милосердия Великой Матери и Пламени Владыки Огня, как ты собираешься меня остановить?

Она даже не стала браться за рукояти сабель.

— Ну так что? Мне самой идти за слоном?

Через несколько минут она уже сидела на спине княжеского колосса. На этот раз — в специальной, обитой деревом и шкурами боевой башенке, под острой крышей, с толстыми ставнями, прекрасно подходившей к полной броне, надетой на Маахира. Деана взобралась по лесенке, потом свесилась через борт башенки и глянула на Самия. На парне был стальной шлем, стальная кираса, а обе его руки защищала кольчужная сетка, наброшенная на стеганый кафтан. Он потел и, кажется, тихо ругался.

— Все нормально?

Он окинул ее взглядом, который, похоже, значил, что он не в настроении для дурацких вопросов.

— Ладно, молчу. Кто тебе это сделал?

— Олювер. Приказал приготовить Маахира для битвы, сказав, что ты наверняка не усидишь в шатре. Похоже, он неплохо тебя знает. Куда едем?