Вернувшись к своему клиенту, Джед виновато пожал плечами.

— Только посмотрите, как он с ней нянчится, — этот пес так привязан к кукле, — сказал он. — Наверное, у всех есть кто-то.Хорошая сторожевая собака, но только не лает. Что иногда бывает очень кстати.

Профессиональная улыбка: губы изогнулись сами по себе; глаза оставались холодными и настороженными. Улыбка, роднящая продавцов с чиновниками.

— Это ваш «Ниссан Альтима»?

— Я подумываю о том, чтобы его поменять, — подтвердил Джэнсон.

Джед изобразил разочарование: делец, к которому обратились с просьбой о благотворительности.

— У нас много таких машин. Мне они нравятся. У меня к ним слабость. Вечно я из-за нее страдаю. Многие не любят японские машины, особенно в наших краях. Сколько миль на спидометре?

— Пятьдесят тысяч, — ответил Джэнсон. — Чуть побольше. Джед снова поморщился.

— Тогда ее действительно пора менять. Потому что после шестидесяти тысяч у «Ниссанов» начинает сыпаться подвеска. Раскрываю вам этот секрет совершенно бесплатно: Впрочем, можете спросить кого угодно: это вам все подтвердят.

— Спасибо за подсказку, — кивнул Джэнсон, выслушивая бесстыдную ложь торговца машинами.

Было что-то чарующее в том, насколько полно Джед Сипперли соответствовал стереотипу людей его ремесла.

— Лично мне они нравятся, хоть с ними много хлопот. Внешний вид у них красивый. А ремонт для меня не проблема, потому что у нас есть хороший механик. Но если вас интересует в первую очередь надежность, я покажу вам две-три машины, которые, не в обиду будь сказано, переживут вас. -Он указал на коричневый «Форд». — Видите этот «Таурус»? Замечательная модель. Работает как часы. Более поздние модели напичканы всякими наворотами, которыми никто не пользуется. А чем больше ненужных наворотов, тем больше вероятность того, что что-то сломается. Ну а тут автоматическая коробка, радио, кондиционер — и можно трогаться. Меняйте масло через каждые три тысячи миль, заправляйтесь обычным неэтилированным бензином — и вы не будете знать никаких проблем. Уверяю, никакихпроблем.

Джэнсон с признательностью поблагодарил торговца, давшего ему взамен новенькой «Альтимы» престарелый «Таурус», да еще попросившего доплатить четыреста долларов.

— Для вас это очень выгодная сделка, — объявил ему Джед Сипперли. — Просто у меня слабость к «Ниссанам». Все равно как у Батча к его кукле. Разумного объяснения этому нет, но это же любовь, а о любви не рассуждают, правда? Вот вы пригнали мне «Ниссан», и я, конечно же,позволил вам уехать отсюда на лучшей машине из тех, что здесь были. А все будут надо мной смеяться: "Джед, ты сошел с ума! Эта японская железяка не стоит и бампера«Тауруса»!" Что ж, возможно, это действительнобезумие. — Он делано подмигнул. — Ладно, давайте закончим сделку, пока я не передумал. Или не протрезвел!

— Ценю вашу откровенность, — заметил Джэнсон.

— Знаете что я вам скажу, — добавил торговец автомобилями, ставя размашистую подпись на квитанции, — если добавите еще пятерку, можете забрать с собой эту чертову собаку! — Страдальческий вздох. — Впрочем, быть может, это ядолжен доплатить за то, чтобы сбыть ее с рук.

Улыбнувшись, Джэнсон направился к своему семилетнему «Таурусу». За спиной послышался звук еще одной откупориваемой бутылки «Будвайзера» — на этот раз, несомненно, чтобы отпраздновать удачную сделку.

Сомнения, терзавшие Джэнсона всю дорогу, еще больше усилились, когда он добрался до места назначения. Окрестности Миллингтона были запущенными и убогими, начисто лишенными обаяния. Не может быть, чтобы миллиардер захотел иметь здесь свою загородную резиденцию.

Дальше на север по автомагистрали номер 211 находились другие маленькие города — такие, как Литтл-Вашингтон, — где старания ублажить туристов уничтожили остатки местной экономики. На самом деле эти города превратились в музеи под открытым небом; опрятные белые магазинчики были заполнены образчиками «настоящего» колониального фарфора и «местных» восковых свечей, привозимых ящиками с завода в Трентоне. Фермы были переоборудованы в дорогие кафе; дочери лесорубов, фермеров и ремесленников — по крайней мере, те, кто пожелал остаться в родных краях, — облачались в кружева и оборки «колониальных» нарядов и оттачивали фразы вроде: «Меня зовут Линда, и сегодня вечером я буду вас обслуживать». Местные жители встречали приезжих с фальшивым радушием и широкими алчными улыбками.

«Чем могу вам служить?»

Но зеленая волна туризма так и не докатилась до Миллингтона. Джэнсон быстро разобрался, что представляет собой этот городок. По сути дела, большая деревня, Миллингтон был каким-то слишком настоящим,чтобы выглядеть живописно. Взгромоздившийся на каменистый склон горы Смит, он смотрел на окружающий мир как на что-то такое, что надо преодолевать, а не упаковывать в красивую обертку и продавать как эстетическую ценность. В окрестностях города не было ни одной туристической гостиницы. Ближайшие мотели были чисто утилитарными отделениями общенациональной сети, неказистые и без излишеств. Ими заправляли работавшие не покладая рук иммигранты из Юго-Восточной Азии: они вполне удовлетворяли водителей-дальнобойщиков, останавливавшихся на ночь, но ничем не могли привлечь бизнесмена, ищущего «место для проведения конференции». В десять часов в Миллингтоне ложились спать, и единственные огни можно было увидеть в десяти милях ниже, в долине, где крикливой, декадентствующей метрополией сверкал городок Монтвейл. Самым крупным предприятием была бывшая бумажная фабрика, теперь выпускавшая изразцовую плитку и производившая побочно необработанное минеральное сырье, попутный продукт добычи глины: пара десятков рабочих собирали в мешки калийную селитру. Другой завод, поменьше, расположенный чуть дальше, занимался изготовлением декоративных изделий из кожи. В столовой в центре города, на пересечении Главной улицы и Пембертон-стрит, весь день подавались только яичница, домашняя выпечка и кофе, а те, кто заказывал все три блюда, получали бесплатно томатный или апельсиновый сок, правда, в емкости размером чуть больше стопки. При автозаправке имелась также «продуктовая лавка», где на полках лежали упакованные в целлофановые пакеты крекеры и печенье, которые можно найти во всех придорожных магазинчиках Соединенных Штатов. Горчица в местном бакалейном магазине была только двух сортов: французская желтая и гульденская коричневая; ничего крупнозернистого и ароматизированного полынью не обременяло эмалированные полки, отведенные под приправы. Во всем городе нельзя было найти moutarde au poivre vert[57]. Совсем не то место, что было нужно Джэнсону.

Однако, если сведения полувековой давности верны, где-то здесь в горах прячется обширное поместье, прячется в прямом и в переносном смысле. Ибо имя владельца скрыто за семью печатями. Можно ли надеяться, что «Петер Новак» — мираж, называющий себя так, — находится где-то неподалеку? От этой мысли Джэнсона продрал мороз по коже.