— Требования безопасности были невероятно жесткими. Количество людей, посвященных в программу, можно сосчитать на пальцах обеих рук. Все до одного имеют высшую степень допуска к государственной тайне, все доказали свою надежность — профессионалы разведки.

— Но вам потребовалось призвать на помощь хирургов высочайшего класса. Это были посторонние люди.

— Ну зачем вы завели разговор об этом? Вам все и так понятно. Вы сами сказали: эти люди были необходимы для успешного осуществления программы. Но в дальнейшем они становились угрозой режиму секретности. Такое просто нельзя было допустить.

— То есть программа «Мёбиус» выполнялась в строгом соответствии с требованиями безопасности. Вы их убили. Всех до одного.

Коллинз молча склонил голову.

У Джэнсона внутри что-то вспыхнуло, хотя Коллинз лишь подтвердил его подозрения. Вероятно, руководство программы выдержало паузу длиной в год и лишь затем начало действовать. Подстроить все было нетрудно. Автомобильная катастрофа, несчастный случай на воде, смертельное падение на горнолыжной трассе — как правило, хирурги любят экстремальные виды спорта. Нет, это было совсем нетрудно. Агенты, устроившие смерть этих людей, смотрели на это лишь как на выполненное задание, еще одну положительную отметку в послужном списке. А об обратной стороне — о безутешном горе вдов, родителей, детей, о разбитых семьях, о детстве без отца, о горе и отчаянии — те, кто отдавал директивы смерти, даже не задумывались.

Джэнсон сверлил Коллинза взглядом.

— Незначительные жертвы во имя крупного блага, правильно? Так я и думал. Нет, Коллинз, я не буду участвовать в программе. По крайней мере, в вашейпрограмме. Знаете что, Коллинз? Вы не певчая птица, но вы и не ястреб. Вы змея и всегда ей останетесь.

Повернувшись к заливу, Джэнсон увидел Джесси Кинкейд в покачивающемся на волнах катере, с остриженными волосами, взъерошенными ветерком, и опять ему показалось, что сердце у него вот-вот лопнет. Быть может, Коллинз сказал правду насчет роли Отдела консульских операций в случившемся; быть может, он солгал. Единственная абсолютная истина состояла в том, что Джэнсон больше не мог верить Коллинзу. «Вы должны узнать многое... Вам необходимо поехать со мной в Вашингтон...» Именно те слова, которые правительственный чиновник использовал бы для того, чтобы заманить его навстречу смерти.

Джэнсон снова посмотрел на скутер, плавно качающийся в двадцати футах от берега. Сделать выбор было нетрудно. Не оборачиваясь, он быстро сбежал к воде. Сначала он шел вброд, затем несколькими уверенными гребками подплыл к катеру. Вода, забравшись под одежду, охладила его разгоряченное тело.

Джесси протянула ему руку, помогая забраться на борт катера.

— Странно, я думал, что ты в Амстердаме, — сказал Джэнсон.

— Скажем так: этот город быстро мне разонравился. Особенно после того, как два подростка чуть не сбили меня с ног и этим случайно спасли мне жизнь.

— Ну-ка, поподробнее.

— Это долгая история. Расскажу как-нибудь потом.

Джэнсон обнял молодую женщину, наслаждаясь теплом ее тела.

— Ладно, мои вопросы подождут. Вероятно, ты тоже хочешь кое о чем спросить меня.

— Начну с самого главного, — сказала Джесси. — Мы напарники?

Он прижал ее к себе.

— Да, напарники.

— Вы ничего не понимаете, — настаивал курьер, тощий чернокожий парень лет тридцати в очках без оправы. — За это я могу запросто вылететь с работы. Более того, против меня могут возбудить уголовное дело.

Он махнул на полоску на своей куртке, на которой отчетливым каллиграфическим почерком был выведен логотип его компании: "Служба доставки «Каслон». «Каслон» — чрезвычайно дорогая и очень надежная служба курьерской доставки, которой доверяли свои самые важные документы руководители крупнейших корпораций. Практически безупречный послужной список помог «Каслону» завоевать самую элитную клиентуру.

— Эти ребята не станут шутить, — добавил курьер.

Он сидел за столиком в «Макдоналдсе» на углу Тридцать девятой улицы и Бродвея, в Манхэттене. Подсевший к нему седовласый мужчина был вежлив, но настойчив. Как он объяснил, его жена является высокопоставленным сотрудником Фонда Свободы; сам же он работает в одной фирме с центральным управлением в Манхэттене. Да, его предложение очень необычно, но у него нет другого выхода. Вся беда в том, что его супруга, как у него есть все основания считать, получает посылки от своего воздыхателя.

— И я даже не могу с уверенностью сказать, кто этот тип, черт побери!

Беспокойство курьера росло до тех пор, пока Джэнсон не начал отсчитывать стодолларовые бумажки. После двадцати банкнот глаза парня, скрытые очками, потеплели.

— Шестьдесят процентов времени я нахожусь в разъездах — то есть я хочу сказать, что понимаю чувства моей жены. Ей хочется развлечься, — продолжал седовласый мужчина. — Но я не могу сражаться с противником, которого не знаю, вы меня понимаете? А жена никак не признается, что у нее кто-то есть. Я вижу, она постоянно получает подарки, всякие мелочи. Она уверяет, что покупает их сама. Но я-то знаю, что это не так. Такие вещи женщина себе никогда не купит. Такие вещи женщине покупает мужчина — и я знаю это, потому что сам такой. Э, я вовсе не хочу сказать, что я идеальный муж. Просто нам с женой надо поговорить начистоту. Понимаете, я до сих пор не могу поверить в то, что сейчас делаю то, что делаю. Поверьте, я совсем не такой.

Сочувственно кивнув, курьер посмотрел на часы.

— Знаете, я ведь не шутил, когда говорил об уголовном преследовании. При приеме на работу нам об этом уши прожужжали. Заставили подписать кучу всяких контрактов, и, если выяснится, что я что-то нарушил, мне поджарят задницу.

Состоятельный рогоносец был образцом достоинства и осторожности.

— Никто ни о чем не узнает. Поймите, я ведь не прошу вас отдать какую-то посылку не по адресу. Я вообще не прошу ничего противозаконного. Я только хочу взглянуть на расписки отправителей. Не забрать их, а только взглянуть на них. И если мне удастся что-либо установить, если это действительно окажется тот тип, про которого я думаю, никто не узнает, откуда мне это стало известно. Но я умоляю вас, вы должны дать нам с Мартой шанс. А другого способа нет.

Курьер быстро кивнул.

— Если я не буду шевелиться, то выбьюсь из графика. Как насчет того, чтобы встретиться в вестибюле здания «Сони», на углу Пятьдесят пятой и Мэдисон, в четыре часа?

— Друг мой, вы делаете доброе дело, — с чувством произнес мужчина.

Он не стал упоминать о двух тысячах долларов, полученных курьером «на чай», — это оскорбило бы их обоих.

* * *

Несколько часов спустя, устроившись на металлическом стульчике у мраморного фонтана в вестибюле здания «Сони», Джэнсон наконец получил возможность ознакомиться с расписками. Он быстро понял, что подошел к делу чересчур оптимистично: адресов отправителей на расписках не было; их заменяли коды, указывающие приблизительное местонахождение объекта. Тем не менее Джэнсон продолжал настойчиво просматривать расписки, пытаясь определить закономерность. Десятки отправлений поступали из тех мест, которые он и ожидал встретить, — соответствующих основным региональным отделениям Фонда Свободы. Однако время от времени Марте Ланг отправлялись посылки из места, с которым ничего не было связано. Почему курьеры «Каслона» регулярно заезжают в маленький городок в Голубых горах?