другой руке – и посмотрела поверх головы старика на грин и фервей. Там никого не было.

– Вы можете подождать на грине, пока я подгоню гольф-кар, – предложил мистер Лал.

– Да, спасибо, идите вперед, – сказала она.

Он целенаправленно подался вперед, но она не отставала; прежде чем он добрался до грина, она хладнокровно ударила его, попав прямо в точку за ухом. Когда он упал, она ударила его прямо в висок, в тот, что был ближе к ней, но глаза мистера Лала были уже открыты и неподвижны. Вероятно, он был убит с первого удара.

В своей сумочке миссис Догар без труда отыскала банкноту в две рупии. Уже двадцать лет она держала мелкие купюры на зажиме колпачка от серебряной шариковой ручки, который украла из коттеджа на пляже в Гоа. Этот глупый сувенир был у нее даже хорошо начищен. «Карманный зажим», как тетушка Промила называла это, по-прежнему с идеальной плотностью держал несколько банкнот, а блестящий серебряный колпачок легко обнаруживался в сумочке; она ненавидела, когда мелочь терялась в кошельке.

Она засунула банкноту в две рупии в раскрытый рот мистера Лала; к ее удивлению, когда она закрыла ему рот, тот снова открылся. Никогда прежде она еще не пыталась закрыть рот умершего человека. Она полагала, что части тела умерших достаточно послушны; как-никак у нее, безусловно, был опыт, как управляться с конечностями: иногда рисовать на животе жертвы мешали локоть или колено и она легко отодвигала их.

Отвлекшись на проблему с открывающимся ртом мистера Лала, она допустила одну небрежность. Она сунула оставшиеся мелкие купюры в сумочку, но уже без изрядно попутешествовавшего колпачка авторучки; он, должно быть, упал в бугенвиллеи. Позже она так и не нашла его – последний раз она держала в руке колпачок там, в бугенвиллеях. Видимо, полиция в настоящее время ломает голову над колпачком; вдова Лала, вероятно, сказала им, что колпачок от авторучки не принадлежал мистеру Лалу. Миссис Догар предположила, что полиция могла даже сделать вывод, что ни у одного убитого даквортианца не могло быть такой ручки; она хоть и была сделана из чистого серебра, но это ее достоинство сводилось на нет крайне безвкусной гравировкой со словом «Индии». Рахул находил забавными безвкусные вещицы. Рахулу было также в забаву представлять, сколь бесполезны попытки полиции выследить миссис Догар, поскольку колпачок авторучки будет просто еще одним звеном в цепи бессмысленных улик.

Одна маленькая трагедия

После того как мистер Догар извинился перед мистером Сетной и забрал свою машину со стоянки клуба «Дакворт», старому стюарду позвонила миссис Догар:

– Мой муж еще там? Думаю, нет. Я хотела напомнить ему о том, что у нас изменился план, – он такой забывчивый.

– Он был здесь, но уже уехал, – проинформировал ее мистер Сетна.

– Он не сказал вам, что мы отменяем заказ на ланч? Думаю, забыл. В общем, мы не придем, – сообщил Рахул стюарду.

Мистер Сетна гордился тем, что помнит все текущие заказы на ланч и ужин. Он знал, что на сегодня никакого заказа от четы Догар не было. Однако, когда он поставил миссис Догар в известность об этом факте, она его удивила.

– О, бедняга! – воскликнула она. – Он забыл отменить заказ, но вчера вечером он был настолько пьян, что для начала забыл его сделать. Полагаю, это было бы смешно, если бы не было так грустно.

– Полагаю… – начал Сетна, но Рахул уже понял, что добился своей цели.

Однажды старший официант станет свидетелем абсолютной неразумности мистера Догара. Все это надо было заранее предвосхитить. Рахул знал, что в таком случае мистер Сетна не удивится гибели мистера Догара – то ли от клюшки в раздевалке, то ли из-за промашки с пустым бассейном.

В некотором смысле это была, по мнению Рахула, лучшая часть сценария убийства. Когда план только намечается, у тебя масса вариантов – гораздо больше, чем понадобится для финала. Только в фазе замысла ты видишь столько возможностей, столько различных вариантов исхода. А в конце все происходит слишком быстро; вот в чем дело – если ты все тщательно продумал, ты уже не можешь это отложить.

– Бедняга! – повторила миссис Догар, обращаясь к пожилому официанту.

И правда, бедняга! – подумал мистер Сетна. С такой женой, как миссис Догар, мужу будет даже спокойнее уже стоять одной ногой в могиле.

Только пожилой стюард повесил трубку, как в клуб «Дакворт» позвонил доктор Дарувалла, чтобы сделать заказ. Их будет четверо на ланче, предупредил он мистера Сетну, и он надеется, что еще никто не занял его любимый столик в Дамском саду. Свободных мест было много, однако мистер Сетна не одобрял сам факт, что столик для ланча заказывается утром того же дня, – разве заслуживают доверия столь скоропалительные планы.

– Вам повезло. У меня только что сняли один заказ, – сказал стюард доктору.

– Могу я заказать столик на полдень? – спросил Фаррух.

– Лучше бы на час дня, – предложил мистер Сетна, который также не одобрял намерения доктора пораньше приступить к ланчу. По теории мистера Сетны, ранний ланч и способствовал тому, что доктор набрал лишний вес. А маленьким мужчинам весьма неблаговидно набирать лишний вес.

Едва доктор Дарувалла повесил трубку, как ему перезвонил доктор Тата. Фаррух сразу же вспомнил, о чем он хотел спросить Тату-Два.

– Вы помните Рахула Рая и его тетушку Промилу? – спросил Фаррух.

– Кто их не помнит! – ответил Тата-Два.

– У меня вопрос чисто профессиональный, – сказал доктор Дарувалла. – Полагаю, ваш отец осматривал Рахула, когда тому было двенадцать или тринадцать лет. Это было в тысяча девятьсот сорок девятом году. Мой отец осматривал Рахула, когда мальчику было лет восемь, может, десять. Это была просьба его тетушки Промилы – ее волновало, что у него на теле нет волос. Мой отец сказал, что у него все нормально, но я знаю, что Промила повезла Рахула к вашему отцу. Мне интересно, по какой причине, – якобы из-за отсутствия волос?

– Зачем вообще идти на прием к вашему отцу или к моему из-за отсутствия волос? – спросил доктор Тата.

– Хороший вопрос, – сказал Фаррух. – Думаю, в действительности ее заботила половая принадлежность Рахула. Допускаю, что речь шла о возможности изменения пола.

– Мой отец не занимался изменением пола! – сказал Тата-Два. – Он был гинекологом и акушером.

– Я знаю, кем он был, – сказал доктор Дарувалла. – Но может, его просили установить диагноз… Я говорю о репродуктивных органах Рахула. Может, там было что-то не так, отчего и возникла мысль об изменении пола – по крайней мере, в голове мальчика или его тетки.