– Когда умер мой дед, – сказал Дуглас, – волки кружили вокруг дома и выли.

– А большой у вас дом?

Шотландец, похоже, удивился этому вопросу. Подумав, он кивнул:

– Да уж не маленький. Мой отец – лэрд…

– Лорд?

– Ну, вроде того.

– Он не участвовал в последнем сражении?

– Он потерял ногу и руку еще при Бервике. Поэтому нам, сыновьям, приходится сражаться за него. Я самый младший из четырех сыновей. Теперь уже троих, – поправился он, вспомнив о Джейми и перекрестившись.

Они дремали, просыпались, ежились от холода, а на рассвете Томас пошел обратно к излучине, посмотреть, как вдоль неровного морского берега забрезжит серый свет нового дня. Дождь прекратился, холодный ветер разметал верхушки волн. Серый свет перешел в мертвяще-белый, а когда чайки закричали над длинной каменистой отмелью, где на возвышении излучины он нашел подгнившие остатки четырех столбов, – в серебристый. Когда Томас покидал деревню, этих столбов здесь не было, но, увидев под одним из них наполовину погребенный под песком желтоватый осколок черепа, Хуктон догадался, что это один из арбалетчиков, убитых им из длинного черного лука в ту памятную Пасху. Четыре столба, как раз по одному на мертвеца. Юноша предположил, что четыре головы были насажены на эти столбы и смотрели в море, туда, откуда приплыли, пока чайки не выклевали им глаза и не содрали плоть до самых костей.

Он устремил взгляд на разрушенную, лежавшую в руинах деревню, но никого там не увидел. Робби по-прежнему находился внутри церкви, из которой тянулась крохотная струйка дыма. Томас был на берегу совсем один, если не считать чаек.

На Липпском холме не было даже овец, домашнего скота или коз. По хрустевшей под сапогами гальке лучник направился назад и, уже отойдя от моря, сообразил, что зачем-то унес с собой обломок вражьего черепа. Он зашвырнул кость в речушку, туда, где раньше подтапливали, чтобы избавиться от крыс, рыбацкие лодки, и неожиданно ощутил сильный голод. Вернувшись к оставленной возле двери церкви седельной суме, Томас извлек оттуда кусок ржаного хлеба и твердого сыра.

Теперь, при дневном свете, когда он мог их как следует разглядеть, стены церкви показались ему ниже, чем помнились по прежним временам: возможно, жители соседних селений потихоньку разбирали их, увозя на телегах пригодный для починки домов или амбаров камень. От внутреннего убранства церкви не сохранилось ничего, только какие-то обугленные деревяшки: все заросло крапивой, терновником и прочими сорняками.

– Меня здесь чуть было не убили, – сказал Томас шотландцу и описал, как он, пока налетчики ломились в церковную дверь, выбил ногой восточное окно и выпрыгнул на погост. Тогда, перебираясь через алтарь, он еще раздавил ногой серебряный сосуд для богослужений.

Может, та серебряная чаша и была Граалем? Эта мысль вызвала у него смех. То был просто серебряный кубок с выгравированным на нем гербом Вексиев, тем самым, который теперь был прибит к луку Томаса. Это все, что осталось от старого кубка, который, конечно же, не имел никакого отношения к Граалю. Грааль был несравненно древнее, непостижимее и внушал трепет.

Алтаря давно уже не существовало, но в крапиве, на том месте, где он когда-то стоял, нашлась мелкая глиняная чаша. Раздвинув ногой сорняки, Томас поднял сосуд, вспоминая, как отец перед богослужением наполнял его облатками, накрывал льняным покровом и спешно нес в церковь, гневаясь, если встречные поселяне не обнажали голову и не кланялись при виде символа священного таинства. В тот день, вскочив на алтарь, чтобы удрать от французов, он спихнул эту чашу вниз, и вот надо же, она осталась там, где упала. Юноше даже подумалось, что было бы неплохо взять ее с собой, однако он сокрушенно улыбнулся и снова закинул чашу в сорняки. Лучникам следует путешествовать налегке.

– Кто-то идет, – предупредил его Робби, хватаясь за меч своего дядюшки.

Томас поднял лук и достал из мешка стрелу, но тут раздался топот копыт и лай охотничьих собак, с плеском перебегавших реку, высунув языки из зубастых пастей. Бежать было поздно, и, когда псы устремились к ним, юношам оставалось лишь вжаться в стену.

– Аргос! Мойра! Назад! Ведите себя прилично, черт вас возьми! – заорал всадник на своих псов, подкрепив свои слова щелканьем кнута у них над головой.

Животные, однако, упорно прыгали на Томаса, но не кусались, а, напротив, виляли хвостами да норовили лизнуть в лицо.

– Ортос! – рявкнул хозяин на третьего пса и уставился на Томаса. Он не узнавал молодого человека, но собаки того признали, и всадник силился понять, в чем тут загвоздка.

– Джейк, – произнес Томас.

– Сладчайший Иисус! – воскликнул тот. – Вы только гляньте, что принес нам прибой! Аргос, Ортос! Фу! Прочь, паршивцы, кому сказано!

Снова щелкнул кнут, и собаки неохотно подались назад. Хозяин покачал головой:

– Ты ведь Томас, верно?

– Как поживаешь, Джейк?

– Старею, – ворчливо произнес Джейк Черчилль, потом слез с седла, отогнал собак и заключил Томаса в объятия. – Это ведь твой чертов папаша дал моим собакам такие заковыристые имена. И о чем он только думал? Рад видеть тебя, парень.

Джейк, седобородый малый с обветренным, загорелым и исцарапанным колючками лицом, был главным ловчим сэра Джайлза Марриотта. Именно он в свое время учил Томаса стрелять из лука, выслеживать оленя и прятаться, используя преимущества местности.

– Боже всемогущий, парень, – сказал он, – да ты здорово вырос.

– Мальчики вырастают, Джейк, – ответил Томас и указал на Робби. – Это мой друг.

Джейк кивнул шотландцу, а потом отозвал двух собак от Томаса. Собаки, клички которых были взяты из античных мифов, возбужденно повизгивали.

– И какого рожна вы тут делаете? – поинтересовался Джейк. – Чего не пришли прямо в усадьбу, как это принято у добрых христиан?

– Мы прибыли поздно, – пояснил Томас, – и еще мне хотелось сперва взглянуть на это место.

– На что тут глядеть-то? – Джейк презрительно хмыкнул. – Ни черта тут нет, одни зайцы.

– Ты, часом, не на них охотишься?

– Стал бы я поднимать целую свору, чтобы затравить какого-то там длинноухого! Нет, вчера вечером Гуден увидела, как сюда, под покровом тьмы, направились какие-то незнакомцы, вот сэр Джайлз и послал меня выяснить, кто это такие да что им надо. Весной тут в развалинах пытались обосноваться бродяги. Пришлось гнать их отсюда плетьми. А на прошлой неделе к нам тайком наведалась парочка чужаков.

– Чужаков? – переспросил Томас, прекрасно понимая, что под чужаками Джейк вполне мог подразумевать и жителей соседнего прихода.

– Ну. Священник со слугой. Честно скажу, не будь он духовной особой, я бы спустил на него собак. Нам тут чужаков не нужно, нет от них никакого проку. Ну да ладно, я вот вижу, лошадки у вас голодные. Да и вы сами, надо думать, тоже. Хотите позавтракать? Или ты собрался испортить мне свору, загладив моих собак до полусмерти?