До лета 1912 года отношения между генералами Сухомлиновым и Поливановым были наилучшие, но с этого времени начало чувствоваться, что они начали портиться.

Осенью 1912 года, возвращаясь с одной из моих поездок в Петербург, я в Харькове на вокзале увидел генерала Сухомлинова, возвращавшегося из Ливадии, куда он ездил с докладом к Государю.

Военный министр пригласил меня зайти к нему в вагон. Когда я пришел, он мне сказал, что генерал Поливанов больше не помощник военного министра; что вместо него назначен генерал Вернандер (был генерал-инспектором инженерных войск). «Этот, по крайней мере, меня не подведет, и я будут уверен, что за моей спиной не будет против меня никаких интриг», – добавил генерал Сухомлинов.

На Петроградском вокзале среди встречавших военного министра был и генерал Поливанов. Поздоровавшись с ним, генерал Сухомлинов сказал, что состоялся Высочайший приказ о назначении его, генерала Поливанова, членом Государственного совета, а что помощником военного министра назначен генерал Вернандер. Генерал Поливанов поклонился и отошел в сторону.

Истинная причина освобождения генерала Поливанова от должности помощника военного министра мне неизвестна, но ходила версия, что генералу Сухомлинову дали знать из Ливадии, что приехавший с докладом председатель Совета министров (он же министр финансов) граф Коковцов сказал Государю о невозможности дальнейшего оставления генерала Сухомлинова на посту военного министра; что против него страшное возбуждение среди членов Государственной думы и что если Государь назначит военным министром генерала Поливанова, то это удовлетворит всех. Что Государь на это ничего определенного не ответил и что генералу Сухомлинову рекомендуется немедленно приехать в Ливадию.

Версия эта правдоподобна, так как к этому времени отношения между графом Коковцовым и генералом Сухомлиновым очень испортились, а среди членов Государственной думы против военного министра действительно было большое возбуждение.

Особенно сильные нападки на генерала Сухомлинова со стороны членов Государственной думы были из-за деятельности Главного артиллерийского управления. Главнейшее недовольство было из-за того, что всеми делами Главного артиллерийского управления фактически вершил Великий князь Сергей Михайлович, будучи в то же время совершенно безответственным и неуязвимым для Государственной думы.

Но собственно в этом вопросе генерал Сухомлинов виновен только в том, что не умел и не хотел ставить вопрос ребром, до своей отставки включительно.

Великий князь Сергей Михайлович, будучи генерал-инспектором артиллерии, действительно был фактическим негласным начальником Главного артиллерийского управления. У него был служебный кабинет в управлении, и ни один существенный вопрос по артиллерийской части не проходил мимо него. Ему докладывал не только начальник управления, но и начальники отделов; случалось, что для детального доклада Великий князь вызывал и начальников отделений.

Русская полевая артиллерия очень многим обязана Великому князю. Благодаря его знаниям и громадной энергии, с которой он проводил подготовку личного состава, постоянно лично объезжая и контролируя, наша полевая артиллерия и в японскую, и в Европейскую войны была на должной высоте. Но как администратор Великий князь себя ничем не проявил, да и быть генерал-инспектору начальником Главного управления совсем не подобало. А фактически так было, и создавалось самое невероятное положение.

Начальника Главного артиллерийского управления генерала Кузьмина-Караваева часто бранили генералы Сухомлинов и Поливанов, на него нападали и в Государственной думе. А он, фактически исполняя указания Великого князя, не мог это сказать и все удары принимал на себя.

Генерал Кузьмин-Караваев, бывший начальником Главного артиллерийского управления, был человек безукоризненно честный и порядочный, но он был отличным строевым офицером и очень неудовлетворительным начальником управления. Он тяготился своим положением, с радостью бы ушел со своей должности, но его не пускал Великий князь, а генерал Кузьмин-Караваев, как объясняли, не хотел его огорчать, страдал от создавшейся обстановки, но терпел и оставался на месте.

Генерал Поливанов несколько раз был более чем резок с генералом Кузьминым-Караваевым. Военный министр докладывал Государю, но Великий князь оставался в этом вопросе победителем, и военный министр не мог изменить создавшегося положения. Только как результат этой борьбы отношения между военным министром и Великим князем крайне обострились.

К концу 1912 года все работы по мобилизационному отделу, намеченные к проведению за текущий период, были закончены. Вновь составленный в 1912 году мобилизационный план для производства мобилизации армии был в полном порядке, подготовка по военным округам была закончена, и произведенные поверки дали полную уверенность, что, когда потребуется, мобилизация пройдет хорошо.

Так как мобилизационные планы нами составлялись примерно через три года, то на ближайший период, до 1915 года, по мобилизационному отделу оставалась лишь текущая работа и постепенная подготовка к следующему пересоставлению и вводу нового мобилизационного расписания.

В декабре 1912 года по генерал-квартирмейстерской части пересоставлялись списки предназначений по Генеральному штабу на различные должности на случай войны. Я пошел к начальнику Генерального штаба и попросил, чтобы меня предназначили на какую-нибудь должность и, в случае войны, позволили бы мне сдать должность начальника мобилизационного отдела моему помощнику, который был в курсе всех дел, а мне разрешено было отправиться в армию. Генерал Жилинский мне ответил, что он на это согласиться не может и что я могу получить назначение в армию лишь после окончания мобилизации.

Зная на основании горького опыта (меня не пустили в армию во время Русско-японской войны, сказав, что во время войны нельзя снимать с ответственных должностей в штабах), что это равносильно тому, что я на время войны буду прикреплен к мобилизационному отделу, я решил при первом же представившемся случае перейти на какую-либо другую должность, которая меня не закрепостит.

Случай скоро представился. Помощник начальника Канцелярии Военного министерства генерал Янушкевич получил назначение на должность начальника Академии Генерального штаба, а мне была предложена его должность. Я ответил, что согласен при условии, что в случае войны буду отпущен в армию. Начальник Канцелярии Военного министерства генерал Данилов на это согласился, и в январе 1913 года я получил новое назначение.

В первых числах июня 1914 года я взял отпуск и поехал лечиться в Саки. Окончив курс лечения, я переехал на морские купания в Евпаторию.

Конфликт, возникший после сараевского события в конце июня и начале июля между Австро-Венгрией и Сербией, и непримиримая позиция, которую, по-видимому, заняла Австро-Венгрия, меня обеспокоили. Я предназначался, в случае войны, генерал-квартирмейстером штаба Юго-Западного фронта, который должен был формироваться в Киеве. Естественно, что в случае мобилизации я должен был немедленно отправиться к пункт формирования штаба. Поэтому я 7/20 июля послал срочную телеграмму в Петербург начальнику Канцелярии Военного министерства генералу Данилову с просьбой меня ориентировать и сообщить, не требуется ли мой приезд в Петербург. На другой же день я получил ответную телеграмму вполне успокоительного содержания: «Ничего серьезного нет. Спокойно заканчивайте лечение и отпуск не сокращается».