Сожжено было и другое селение: Вань-Дза, место, ставшее до некоторой степени историческим.

Отсюда всего за пять дней до прихода отряда китайцы обстреливали беззащитный пароход «Одессу», вёзший из Харбина семейства служащих магистрали.

При приближении к этому селению невольно припомнились всем бывшим в отряде некоторые эпизоды из приключений злополучной «Одессы».

Кают-компания парохода битком набита безоружными людьми. Множество женщин и детей. Все довольно спокойны. От Харбина и до Вань-Дза китайцы пропускали «Одессу» без всяких препятствий; можно было вполне надеяться, что и дальнейший путь будет пройден благополучно.

Вдруг откуда-то извне раздаются страшные звуки, сухие, отрывочные.

— Это что? — в недоумении спрашивают одни.

— Что-то забивают! — отвечают другие.

Но в это мгновение раздаётся отчаянный крик. Словно какая-то неведомая сила приподнимает из-за стола молодого инженера Берштейна. Лицо его бледно и искажено ужасом. Он хочет что-то сказать, но не может. Шальная пуля, попавшая в каюту через люк, поразила его в грудь. Рана оказалась смертельной, и через полтора часа несчастный умер.

А пока он мучился в предсмертной агонии, наверху, на палубе «Одессы», шла ожесточённая перестрелка. Пятеро храбрецов железнодорожных агентов, вооружившись винтовками, лихо отвечали на вражеские залпы.

Один из этих стрелков, техник Заблоцкий, особенно выделялся среди товарищей. Пули сыпались вокруг него, не причиняя ему ни малейшего вреда.

— Заблоцкий-то заговорён! — шутили товарищи. — Его пуля не берёт...

«Одесса» кое-как вышла из-под обстрела. Стихла трескотня винтовок, китайцы попрятались. На палубе русского парохода облегчённо вздохнули.

— Ну слава богу! Пронесло беду!

Заблоцкий положил накалившееся ружьё.

— Спущусь вниз, — сказал он. — Своих проведаю. Перепугались, верно...

На «Одессе» была вся его семья. Сошёл он в каюту. Слава богу! Все дорогие сердцу люди целы, невредимы. С чувством душевного облегчения присел техник на койку, и как раз в этот момент с берега грянул ещё один — и на этот раз последний — залп. И что же?.. Под пулями Заблоцкий оставался невредимым. А здесь, всё-таки под защитой бортов, ему пришлось убедиться в правдивости изречения «чему быть, тому не миновать». Пуля, пробив борт, ударилась о железную обшивку каютной стенки, сплющилась, исковеркалась и в виде бесформенного куска свинца ударила в ногу несчастного, сделав огромную рану. Ранение было настолько серьёзным, что долго причиняло Заблоцкому невыносимые страдания, которые едва сумели несколько облегчить в хабаровском госпитале.

Как бы в наказание за это вероломство, Вань-Дза была сожжена отрядом генерала Сахарова.

Много опасений в командире спешившего на выручку отряда возбуждала крепость Баян-Ту.

Это тоже было историческое место.

За три дня до прихода отряда здесь, несколько ниже Баян-Ту по течению Сунгари, был убит отставной полковник Винников, бывший агентом китайской дороги на Сян-синьской пристани.

— Ну и покажем мы им, нехристям, как наших трогать! — злобно ворчали стрелки.

— Крепость-то больно сильна! Задержимся, пожалуй, здесь!

— Ещё к Харбину не поспеем... Там, верно, ждут не дождутся...

Маленькая флотилия стала как раз там, где пал Винников. Сейчас же выслали отряд для рекогносцировки.

Баян-Ту на самом деле грозила наделать множество хлопот русским. Возвратившиеся разведчики сообщили, что в ней более 2000 прекрасно вооружённых солдат, в изобилии снабжённых боевыми припасами.

— Ну, тут-то уже будет жаркое дело! — предвкушали в отряде.

Но разнеслось совершенно неожиданное известие: из Баян-Ту присланы были к начальнику отряда двое гонцов с просьбой китайского фудутуна[87] принять парламентёров.

Был назначен срок, в который им следовало явиться, но никто не прибыл. И лишь только назначенный час миновал, весь отряд, свезённый на берег, тронулся к крепости. Впереди, как всегда, были пущены казаки, заметив которых, китайцы сейчас же открыли бешеный артиллерийский и ружейный огонь. Казалось, готовилось отчаянно-упорное сопротивление, и ввиду этого командир приказал ослабить крепость бомбардировкой. Это привело к совершенно неожиданному результату. После двух часов стрельбы — беспорядочной, неумелой — гарнизон Баян-Ту разбежался, и даже не понадобилось штурма для овладения крепостью.

Но тут впервые в отряде пролилась кровь: во время перестрелки был легко ранен один из казаков. Потери же китайцев были весьма велики.

С нескрываемым удивлением смотрели русские на Баян-Ту, вступая в него. Нельзя было понять, почему китайцы отдали крепость без боя — превосходно укреплённую, снабжённую новейшей конструкции крупповскими орудиями и множеством боевых снарядов.

— Теперь у Сян-Синя придётся подраться! — решили наступавшие. — Ибо это последний оплот китайцев на Сунгари... Там-то они не отступят.

Этим надеждам русских удальцов суждено было оправдаться.

Сян-Синь действительно был практически неприступной крепостью. Сама природа дала ему средства для обороны. С трёх сторон Сян-Синь окружали реки: Сунгари, Муда-Дзянь и проток последнего. Первые две были непроходимы вброд, последний же, если имел броды, то очень глубокие и узкие, находившиеся притом под прицелом — нарочно устроены были окопы.

Но эта созданная самой природой защита крепости не испугала молодцов. После предварительного обстрела пехота и казаки по горло в воде перешли вброд проток с севера и кинулись на штурм. На этот раз китайцы оказали упорное сопротивление, но были выбиты штыками и в ужасе бежали перед победителями, побросав оружие, пушки и знамёна.

Победа русских была полная...

Если бы не существовало строго официальных данных, трудно и поверить было бы, что взятие грозной крепости обошлось отряду всего в одного убитого и семерых раненых.

А в Сян-Сине гарнизон достигал четырёх тысяч человек. Сотни китайских трупов остались на поле сражения...

Взятие Сян-Синя произвело на китайцев ошеломляющее впечатление. Более они уже не осмеливались задерживать победоносное шествие русских войск. Их посты на Сунгари разбегались мри первой вести о приближении могучего противника.

21-го июля в Харбине заметили на Сунгари пароходный дым. Это спешил к городу передовой «Газимур» с авангардом. К семи часам вечера он уже стоял у пристани. Восторженные харбинцы встречали освободителей. Теперь для этого пункта, где сосредоточивалась жизнь нового великого русского дела, исчезла всякая опасность... С такими силами, какие привёл генерал Сахаров, страшиться нового нападения китайских полчищ было нечего...

22-го июля торжественный парад всех собравшихся в Харбине войск явился заключением их победоносного шествия.