– Нет никаких сомнений, что она враг апартеида, – заявил он. – Мы занимали разные позиции, но между нами никогда не было вражды или ссоры.

Как миссис Тэтчер, должно быть, желала такого диалога на всех встречах Содружества в течение предыдущего десятилетия. Два гиганта послевоенной политики заявили, что они могут «иметь дело» друг с другом. Однако времени на это не оставалось. Четыре месяца спустя, после одиннадцатилетнего премьерства, ставшего, с какой стороны ни посмотри, исключительным периодом, миссис Тэтчер подала Королеве прошение об отставке. После того как ее давний противник Майкл Хезелтайн оспорил ее лидерство в консервативной партии, она не набрала достаточно голосов в первом туре, за которым должен был последовать второй, и миссис Тэтчер решила уйти в отставку, чтобы не подвергать испытанию лояльность своих депутатов. Королева выразила уважение к первой женщине премьер-министру Великобритании, практически мгновенно приняв решение наградить ее орденом Заслуг. Когда миссис Тэтчер со слезами на глазах прощалась с Даунинг-стрит, Мандела еще даже не начинал.

На всю оставшуюся жизнь Мандела сохранил особую привязанность к Содружеству, всегда помня о его главной роли – и роли самой Королевы – в истории современной Южной Африки. Первая встреча Королевы с Манделой состоялась год спустя, когда лидеры Содружества собрались в столице Зимбабве Хараре. Королева совершила еще одно важное турне по Африке, полное для нее острых личных воспоминаний. В предыдущий раз, когда она посещала этот город, он назывался Солсбери, и побывала она там со своими родителями в 1947 году. Теперь она увидела прогресс Зимбабве после бурного процесса обретения страной независимости, в котором она играла такую важную роль.

Но во время турне была одна немаловажная остановка. Во время волнений, связанных с освобождением Манделы из тюрьмы в феврале 1990 года, большая часть мира упустила из виду историческое событие, произошедшее несколькими днями позже в соседней Намибии. Бывшая немецкая колония Юго-Западная Африка со времен Первой мировой войны находилась под контролем Южной Африки. Будучи малонаселенным придатком одной из самых активно подвергаемых остракизму наций в мире, страна в течение многих лет вела одинокое существование. В марте 1990 года после долгой и ожесточенной партизанской войны на северной границе она, наконец-то, обрела полную независимость. В тот же день она присоединилась к Содружеству. Теперь число его членов достигло пятидесяти. Хотя Королева никогда особо не увлекалась цифрами (в отличие от франкоязычной Франкофонии), это был знаменательный момент для Содружества и его Главы. Когда Королева вступила на престол, в Содружестве состояло всего восемь стран. Теперь же организация охватывала полсотни государств.

Хотя ранее Намибия формально не входила в состав Британской империи и в течение многих лет общалась на самых разных языках, ее новое руководство было решительно настроено вступить в англоязычный «клуб» в вестминстерском стиле, и «клуб» был рад принять ее. По сути, это был вполне возможный вариант развития ситуации в Южной Африке. Местный опыт колониализма при немцах, а в последнее время и при южноафриканцах, временами был отмечен жестокостью. По выражению одного из бывших дипломатов, «Намибия стала свалкой для африканеров самого худшего толка». Если там стало возможно правление темнокожего большинства, это стало недвусмысленным сигналом для соседней Южной Африки. Британия в особенности стремилась выразить свое доверие новому члену Содружества в освященной временем манере – при помощи государственного визита Королевы туда. Другое преимущество заключалось в том, что у этой бывшей колонии не было никакого колониального багажа. Если другие страны Содружества могли иметь исторические связи с бывшей колониальной державой, эта страна воспринимала Великобританию как светоч прогресса. Все просчеты можно было списать на немцев.

Пусть Намибия и мало знала о Содружестве, еще меньше ей было известно о королевских визитах, но она жаждала новых знаний. Бывший Верховный комиссар сэр Фрэнсис Ричардс с нежностью вспоминает о том, как серьезно решалась проблема поиска подходящего автомобиля с открытым верхом, из которого Королева могла бы махать толпе.

– Наконец, нашли лендровер, сняли с него крышу и поставили сзади диван, – вспоминает он.

И диван отлично выполнил свою задачу. Такое же присутствие духа было проявлено, когда ветер из пустыни в международном аэропорту Виндхука грозил перед приближением королевского VC10 сорвать красную ковровую дорожку. Намибийцы поставили на дальнем конце дорожки полицейского весом 150 кг. Если проблему ковра это решило, тот же самый ветер вызвал неприятную проблему с подолом Королевы, пока она спускалась по трапу. Немецкое население было несколько смущено прибытием британской Королевы. В главной местной газете появилась карикатура, изображающая африканера, немца и намибийца, которых приветствует Королева и заявляет – в стиле Джона Ф. Кеннеди – «Ich bin ein Namibian[284]»[285].

Главной темой визита было примирение. Королевский маршрут включал как бывшие поля сражений за независимость на севере – в революционном сердце страны, – так и национальную сельскохозяйственную выставку, гордость преимущественно белого фермерского сообщества страны. Как вспоминает Ричардс, немцы и африканеры не были сторонниками монархии.

– Их возмущало, что Британия играет столь важную роль у них в стране, но в то же время с точки зрения их безопасности в Намибии это воспринимали как очень полезное развитие событий.

Все затянувшиеся сомнения насчет августейшей гостьи развеялись, когда она встретилась с лидером оппозиции, одетым в полный ковбойский наряд, и вручила ему приз как хозяину лучшей телушки. Не моргнув глазом, Королева позже узнала его во фраке на приеме, где присутствовали 300 человек гостей.

– Это произвело большое впечатление, – говорит Ричардс. – Разумеется, он был очень доволен.

Речь Королевы на государственном банкете была на удивление деловой и напористой, и слова ее были адресованы далеко за пределы Намибии. Африка, по ее словам, больше не может использовать апартеид как предлог для оправдания всех своих проблем и должна признать, что «автократия и экономический застой» представляют собой большую угрозу. Однако спустя год после обретения независимости визит Королевы оставил впечатление, которое помнят и по сей день.

– Это был призыв к осознанию самобытности Намибии, предпринимавшей попытки стать полноценной нацией. Это означало, что страна – уже не выпавший из гнезда утенок, – говорит Ричардс. – У всех были большие надежды.

Большие надежды, несомненно, были и у всех, кто находился на борту королевского самолета VC10, летевшего в Хараре. Там огромная толпа приветствовала Королеву и герцога Эдинбургского, когда они проезжали через центр города в открытой машине. В преддверии саммита Содружества Королева официально совершила государственный визит в Зимбабве. На государственном банкете президента Мугабе она похвалила его «мудрость и здравый смысл» в том, как он привел свою страну к демократическому процветанию. В те дни и она, и многие другие продолжали считать Мугабе вставшим на путь истинный бывшим головорезом, ныне отцом-основателем своей страны, человеком, которому другим лидерам Содружества стоит подражать.