— Сэр, — начал он, — я не хочу, чтобы вы хоть в какой-то мере считали меня неразумным человеком. Я пришел к этим выводам с помощью здравых мыслей. Прочел много книг, посвященных данному предмету, поскольку я единственный, кто унаследовал ученость отца в этой области и его библиотеку. Однако то, что я вам расскажу, основано не на почерпнутом мною из книг, а на виденном собственными глазами.

Отец Браун кивнул, и хозяин продолжал, будто бы подбирая подходящие слова:

— Относительно старшего брата я сначала был не совсем уверен. Там, где его нашли застреленным, не оказалось никаких следов чужого присутствия. Пистолет лежал возле него.

Но незадолго до этого он получил письмо с угрозами от нашего врага. Это не подлежит сомнению, ведь на нем стоял знак в виде крылатого кинжала, одной из его проклятых каббалистических уловок. К тому же служанка якобы видела, как в сумерках вдоль стены сада ползло что-то гораздо большее по размерам, чем кошка. Дальше рассказывать не стану, замечу лишь, что если убийца и являлся, то ему удалось не оставить никаких следов своего пребывания. Но когда погиб мой второй брат, Стивен, все обстояло иначе, и с тех пор я все понял. Какой-то механизм работал на открытом помосте у подножия фабричной трубы. Я взобрался туда в тот же миг, когда брат упал под ударом обрушившегося на него молота. Я не заметил, чтобы его ударило что-то еще, однако… я видел то, что видел.

Между мной и трубой поднялся огромный клуб черного дыма, но сквозь разрыв я заметил на самом верху человека, закутанного в нечто похожее на черный плащ. Затем едкий дым заслонил его от меня. Когда дым рассеялся, я взглянул на трубу — там никого не было. Я человек разумный и здравомыслящий, и хочется спросить всех разумных и здравомыслящих людей, как он забрался на столь головокружительную высоту и как оттуда спустился.

Хозяин внимательно посмотрел на священника, улыбаясь подобно сфинксу, затем, после недолгого молчания сказал:

— Моему брату размозжило голову, но тело пострадало не очень сильно. У него в кармане мы обнаружили полученное накануне письмо с угрозами, украшенное знаком крылатого кинжала.

— Уверен, — мрачно продолжал хозяин, — что символ крылатого кинжала выбран не случайно и не из пустой прихоти. Случайности чужды этому омерзительному субъекту. Он есть воплощение замысла, пусть даже самого темного и изощренного. В его голове перепутались не только хитроумные планы, но и всякого рода тайные наречия и знаки, потаенные символы и бессловесные образы, являющие собой названия того, чему не даны имена. Он относится к наихудшему типу людей — он озлобленный мистик. Конечно, я не претендую на то, что разгадал все смыслы этого символа. Однако не вызывает сомнений, что существует связь между этим знаком и поразительными, даже невероятными, действиями этого человека, который кружил и продолжает кружить над моей несчастной семьей, словно хищная птица. Разве не существует связи между знаком крылатого кинжала и загадочной гибелью Филипа, когда он рухнул замертво на лужайке у своего дома, а в пыли и на траве не осталось ни единого следа человеческих ног? Разве не чувствуется нечто общее между крылатым кинжалом, летящим, будто оперенная стрела, и фигурой на самом верху трубы, плотно закутанной в плащ?

— Вы хотите сказать, — задумчиво проговорил отец Браун, — что он постоянно парит над землей.

— Симон Волхв воспарял над землей, — ответил Эйлмер. — И в Средние века одним из самых распространенных убеждений было то, что Антихрист способен летать. В любом случае, в письмах фигурирует крылатый кинжал. Мог он летать или нет — неизвестно, но убивать точно умел.

— Вы не заметили, на какой бумаге были написаны письма? — спросил отец Браун. — На обычной?

Улыбка сфинкса на лице хозяина сделалась шире, он вдруг издал резкий и неприятный смешок.

— Можете сами взглянуть, — мрачно проговорил Эйлмер, — поскольку нынче утром я сам получил такое же послание.

Он откинулся на спинку стула, вытянул ноги, которые едва прикрывал зеленый халат, явно ему коротковатый, и прижал к груди подбородок. Почти не шевелясь, он глубоко запустил руку в карман, дрожащими пальцами вытащил листок бумаги и протянул его священнику. Вся его поза наводила на мысль о параличе, сопровождающемся оцепенением и изнеможением. Однако следующая реплика священника будто бы встряхнула его.

Отец Браун близоруко щурился и время от времени моргал, рассматривая письмо. Бумага оказалась не почтовая, немного шероховатая, как будто из альбома для рисования. На ней красными чернилами был изображен кинжал с крыльями, напоминающими крылышки на жезле Гермеса, с выведенными под ним словами: «Смерть придет на следующий день, как являлась к твоим братьям».

Отец Браун бросил письмо на пол и выпрямился.

— Не давайте подобным штучкам сломить вашу волю! — резко сказал он. — Эти дьяволы всегда пытаются сделать нас беспомощными, лишая последней надежды.

К его удивлению, обмякший на стуле человек очнулся, он вдруг вскочил, словно пробудившись от дурного сна.

— Вы правы, вы правы! — с неожиданным возбуждением в голосе воскликнул Эйлмер. — Эти дьяволы убедятся, что я не утратил веры и не так уж беспомощен. Возможно, у меня куда больше сил, чем кажется.

Он стоял, засунув руки в карманы, и сурово смотрел на священника, который во время напряженного молчания на миг усомнился, в своем ли уме этот человек, столь долго живший в постоянном страхе. Но когда Эйлмер заговорил, голос его звучал здраво и разумно.

— Полагаю, мои несчастные братья не смогли противостоять убийце, потому что использовали неподходящее оружие. Филип всегда носил при себе револьвер, и поэтому его гибель объявили самоубийством. Стивена охраняла полиция, но он боялся показаться смешным и не позволил полисмену подняться вместе с ним на помост, где он пробыл всего несколько мгновений. Оба они были скептиками, это и определило их реакцию на мистицизм, в который мой отец впал незадолго до смерти. Но я всегда знал, что отец таил в себе нечто большее, чем они могли понять. Верно, что, изучая оккультизм, он в конце концов подпал под пагубное влияние черной магии этого негодяя Стрейка. Однако братья ошиблись в выборе противоядия. Противоядие от черной магии — не грубый материализм и мирская мудрость, а белая магия.

— Все зависит от того, — заметил отец Браун, — что вы понимаете под белой магией.

— Магию серебра, — тихо ответил хозяин, словно раскрывая какую-то тайну. Чуть помолчав, он добавил: — Хотите знать, что я понимаю под магией серебра? Одну минуту…

Он развернулся, открыл дверь с красными стеклами и вышел. Дом оказался не таким большим, как предполагал отец Браун. Дверь вела не во внутренние покои, а в коридор, заканчивающийся еще одной дверью, ведшей в сад. По одну сторону коридора располагалась другая дверь. Несомненно, за ней скрывается спальня хозяина, сказал себе священник, оттуда он и выбежал в халате. Дальше по этой стороне коридора не было ничего, кроме обычной вешалки, где в беспорядке висели старые пальто и шляпы. Однако у противоположной стены стоял куда более интересный предмет: потемневший от времени буфет мореного дуба со старинным столовым серебром, над которым висело старое оружие. У него-то Эйлмер и задержался, принявшись разглядывать длинный старомодный пистолет с дулом, увенчанным раструбом в виде колокольчика.