злобных собак из непроходимых зарослей вепрь, разъяренный, мчится, подобно огню, что из туч громовых упадает, прямо в середину героев. Валит он в неудержимом беге своем все кусты на пути и даже деревья, лес трещит и ветер стонет от могучего такого врага. Мчится зверь напролом, разгоняя людей, а разбрасывая собак, — какую ни встретит, сильными ударами клыкастого рыла их вмиг по всем сторонам, как горох, на утрамбованном полу рассыпает.

Аргоубийцы сын и Антианиры Эхион, как отец на ноги быстрый, в кабана дрот свой направил, но удар даром пропал, поранив лишь ствол кленовый.

Та же участь русокудрого постигла Ясона: в цель бы, верно, попал Эсонид, и копье его в щетинистом хребте у вепря застряло бы, если б удар был точнее.

Тогда быстро промолвил Мопс Ампикид, воззвав к лучезарному Аполлону, научившего его прорицаньям:

— О чтившийся мною всегда и чтимый сейчас Феб светозарный! Пошли мне, что, как милость, прошу, — настичь этого вепря верным ударом!

Бог светоносный услышал и снизошел, сколько мог, до Мопса молений. Был точно оружием тронут, но даже не поранен был вепрь, — наконечник железный Артемида, незримая никому, быстро веткой крепкой сбила у древка, и зверь был напрасно настигнут древком тупым.

Богиня охоты, узнав, что много знаменитых героев собралось в поход против ее мстителя верного, примчалась ему помогать. Стреловержица уже свой серебряный лук напрягла, чтобы начать карать нечестивых смертных, но ее успел остановить Феб, примчавшийся в Калидон на своей колеснице, запряженной белыми лебедями с Пактола.

Мойра Лахесис внушила богу-прорицателю не дать сестре самой убивать людей на Калидонской охоте. Многим из героев, принявшим участие в охоте на Калидонского вепря, вещая Ткачиха предназначила совсем другую Участь, чем смерть от губительной стрелы Артемиды. Аполлон уже много лет, как перестал быть безжалостным карателем виновных, чего нельзя было сказать о его любимой сестре, которая хоть и старалась во всем походить на почитаемого ею брата, но всегда от него отставала.

— Во всем надо знать меру, сестра, ибо чрезмерность превращает в противоположность любое благо! Твой мститель забывчивому Ойнею, справедливый вначале, когда он нивы губил, давно стал просто кровавым убийцей, и, чтобы ты ни делала, ему суждено на этой охоте погибнуть. Это я тебе не как брат, а как бог прорицатель вещаю.

Так сказал брат сестре, но упрямая дева не желала гибели кабана, которого, только, что рожденного, она сама выкормила после того, как Тесей убил его мать, Кроммионскую свинью Фею. Аполлон, непреклонное видя упорство в глазах любимой сестры, напомнил о ее роковом выстреле в далекую точку, качавшуюся на волнах, которая оказалась красавцем — охотником Орионом — единственном герое, к которому она была не равнодушна, как к мужчине:

— Вспомни милая, как ты потом сожалела о своем торопливом, но, как всегда, губительном выстреле в далекую точку, оказавшуюся головой Ориона.

Уголки тонко очерченных губ Артемиды горестно искривились и опустились вниз, когда она вспомнила об убийстве Ориона.

— Только потому, что ты просишь, обещаю, что сама сегодня никого не убью.

Не довольно сказала Стреловержица, раздумывая, как бы охотников и стрелой наказать, и брата не обмануть. Проницательный Аполлон, находясь под внушением Мойры Лахесис, протянул руку к ее луку и легонько потянул его к себе. Богиня охоты сняла лук и колчан со стрелами и нехотя протянула брату потому, что поняла, что иначе он не уйдет. Аполлон с двумя луками и колчанами пошел к своей колеснице и через несколько мгновений под лебединую песню взмыл в небесную синеву. Сестра же осталась, чтобы незримо помочь своему мстителю сохранить жизнь во время охоты на него лучших юношей Эллады.

229. Калидонская охота [138]

В это время еще пуще взбесился свирепый кабан; яркий вет сверкает из глаз, из пасти клыкастой со свистом вырывается раскаленный воздух и белесая пена. Как камень огромный, пущенный натянутой жилой, летит к башням иль стенам, так мчался вепрь Калидонской к сборищу охотников юных.

Эвиалан с Пелагоном, что были на правом краю, простерты: друзья их успели подхватить уже лежащих в крови. Также не смог спастись Энизим, сын Гиппокоонта, от смертоносных кабаньих клыков; он по-прежнему бежать порывался, но ослабели уже, под коленом подсеченные, жилы.

Может быть, здесь свою гибель нашел бы и Нестор-пилосец много раньше троянских времен, но успел, на копье оперевшись, подпрыгнуть на дерево, тут же стоявшее, в ветви густые. Вниз на врага он глядел с безопасного места, спасенный не столько деревом, сколько своей ловкостью юной.

В это время кабан, клыки наточив еще больше о дубовые корни, стал всем смертью грозить, своим скрежеща обновленным оружьем. Гнутым мощным клыком он задел Эвритида огромного ляжку и опять к нему развернулся, но спугнули его Диоскуры. Братья — близнецы, видные оба собой, потрясая в воздухе дротами, выехали на белых конях и наверняка ранили б зверя, да только щетинистый скрылся в густой темной дубраве, куда коню даже без всадника не проникнуть.

Следом за вепрем, потрясая копьем, бежал Теламон, но наземь упал он ничком, о корень споткнувшись древесный, который незаметно подложила незримая для смертных богиня охоты. Не могла Артемида безучастно смотреть как охотятся на слугу ее верного.

Пока Эакида поднимал брат Пелей, охотолюбивая дева-тегейка на тетиву наложила стрелу оперенную и пустила из гнутого лука, целясь вепрю в грудь под лопатку, где сердце. И опять Агротера помогла своему питомцу и мстителю, отклонив пернатую в последний момент, и стрела лишь оцарапала зверю кожу около уха.

Сама дева, однако, не так незначительному веселилась успеху, как влюбившийся в нее Мелеагр. После того как ее чуть не изнасиловали местные пастухи, калидонский царевич не выпускал надолго из глаз Аталанту, и потому он первый увидел ее выстрел из лука, и первый зверя багрящую кровь показал сотоварищам юным.

— Ты будешь удостоена чести высокой за этот доблестный выстрел из лука!

Радостно крикнул калидонский герой, и покраснели мужи от стыда. Поощряя друг друга криком, они дух себе возбуждали, но только беспорядочно метали оружье, мешая друг другу.

Тут взбешенный Аркад, сын несчастной нимфы Каллисто от Зевса, на свою же погибель закричал, потрясая острой секирой:

— Эй, молодцы! Теперь предоставьте действовать мне! Знайте, сколь у мужчин оружье сильней, чем у женщин! Пусть сама Артемида его своим защищает оружьем, — зверя я правой рукой погублю против Стреловержицы воли!

Велеречивыми так говорит спесивец устами. Молвил дерзкий герой и, руки сцепив, замахнулся двуострой секирой, даже для увеличения силы удара и на цыпочки встал, приподнялся на кончиках пальцев, но вдруг почувствовал боль в