нелепой случайности остался жив. Наверное, это и есть то самое волшебство… но я всегда чувствовал её непонимание. Наверное, я всё-таки не тот.

— А я уверена, что тот, — сказала Анди.

— Самое страшное… — Гэн моргнул, чтобы убрать огонёк в глазах. — Когда я наткнулся на гробницу. Теперь, когда я бетавр, я могу перемещаться за миг на тысячи измов. И я бегал по всему миру, пока наконец не нашёл… это.

Анди стало страшно. Как ему тогда, когда он почувствовал, что один.

— Я вернулся к Грапише и очень напугал её… я понимаю теперь, — Гэн опустил голову. — Просто сидел без движения, запрокинув голову, и смотрел в небо. Она говорила, что я не двигался, словно каменный. И что она не могла меня даже пошевелить. И когда шёл дождь, я не закрывал глаза, а потом стало очень холодно, и глаза затянул лёд… а она очень боялась. Сидела рядышком, у меня под боком, тихо плакала и просила вернуться. И не использовала магии — потому что магия возле меня творила страшные вещи…

— Но почему ты не подумал, что гробница — это просто… очень злая шутка? — спросила Анди.

— Я далеко не самое мудрое существо, — горько усмехнулся он. — Я мог искать его девяносто лет, но, дурак, был уверен, что человек — беспомощнейшее существо. А ведь и правда, мог объехать весь ваш остров столько раз… но начал поиски только после возвращения силы. А потом увидел гробницу и решил, что все эти девяносто лет держался лишь на надежде, что Расс жив, а он, оказывается… и все эти годы рухнули. Я ни о чём другом думать не мог. И ничего не сказал Грапише…

— Почему?

— Я даже не говорил, что ухожу искать друга, — признался Гэн. — Она теперь знает. Но раньше… я не говорил.

Анди не стала спрашивать, почему. Может быть, он боялся, что не найдёт тогда. Неважно. Должно быть, его бетаврий взгляд на мир считал это нормальным. А сейчас он видит всё немного иначе, и, наверное, сам толком не может себе объяснить, что же в нём изменилось.

— Ну вот… меня хватило только на то, чтобы сказать ей: я ухожу. Потому что не могу сдержать боль и гнев. Я… я боялся Слуги, хотя очень хотел его убить. За Расса. Но всё-таки — боялся. Расс был сильнее его, и сильнее меня. А мы оба — почти равные, но он ведь не терял силу и жил, развивал своё мастерство, и у него явно был запас артефактов… ты, может быть, спросишь, почему я не пошёл на смерть, если не был уверен, что Грапиша нужна мне не меньше, чем Расс. Так вот: я был уверен. Подсознательно. Потому и не пошёл объявлять Слуге войну. Просто… выпускал злость. И сказал Грапише, чтобы она ждала.

— Ты ходил и убивал людей? Просто так? — тихо спросила девушка.

— Нет, — сказал Гэн. Очевидно, ему было, что ещё сказать, но он не стал.

— Почему же Грапиша тебя не дождалась? Она ведь уехала одна.

— Я виноват, — опять признался бетавр. — Я запечатался. Заставил себя не разбрасывать силу направо и налево и вести себя, как человек. Это было нужно… поэтому я двигался медленнее. Я шёл настолько быстро, насколько мог со своим магическим заслоном. Нет, Анди, я сделал его не просто так: это действительно безопаснее для людей, которые находятся рядом со мной. И просто не угадал со временем. Эх… для нас время не совсем такое, как для вас. И для неё, хоть она и будет жить дольше людей. А мне было нужно какое-то время, чтобы прогнать боль. А потом я шёл на амулет, который когда-то подарил Грапише. И в какой-то момент понял, что она ушла в Кромедон.

Глаза Гэна потеплели.

— А потом наконец встретил её. И знаешь… тогда понял, что хочу жить. Потому что в мире есть Грапиша. Как думаешь — это и есть… то самое?

Анди кивнула. Но глаза её оставались беспокойными.

— Гэн… ты ведь видел Телуну. И… совсем не обратил на неё внимания, мне показалось. А она так на тебя смотрела…

— Я не использовал магии тогда, — ответил Гэн. — Так действует мой заслон: не позволяет выпускать силу без специального напряжения. Ну, примерно как ваши Маги и Мастера. Без прощупывания я не смог определить своего друга, да и прощупывать не собирался — зачем?.. Девушку Телуну я не знал и видел первый раз в жизни.

— То есть… по ночам ты с ней разговаривал просто как с… попутчицей? — Анди сглотнула. Гэн тихо засмеялся.

— В ту ночь она попросила её выслушать. Я согласился. И буквально через ацию понял, что она не поддаётся магии — даже моей! А потом… увидел нож. И после этого поверил в каждое слово. Потому что эта девушка знала все наши секреты… мои и Расса… и помнила то, что не мог помнить никто, кроме нас. Даже Слуга.

— И ты понял, что Телуна — это заколдованный Расс?

— Конечно! — Гэн улыбнулся — тепло и необычайно искренне. — Это было даже больше, чем счастье. Грапиша, а теперь ещё и он! И знаешь что? Я с удивлением отметил, что вся сила Расса, всё его бетаврье могущество — в двух людях, которых звали Тига и Кодиш…

— Тига и… Кодиш? — Анди начала лихорадочно вспоминать события последних нескольких дней. — Так подожди… не просто сила, а её… то есть его сила?

— Он хотел вернуть её, а не просто украсть, — кивнул бетавр. — Он рассказал мне, как обстоят дела. Мы решили сообща, что спешить некуда — ведь люди умирают от старости. Когда это произойдёт, Расс обретёт силу и снимет с себя заклятие, наложенное Слугой.

— А ты? Ты разве не мог?

— Увы, — Гэн развёл руками, довольно улыбнулся, гордый за друга. — Своё заклятие антимагии Расс творил на пределе, выкладываясь весь, так что снять его мог лишь он сам, ну, или тот, кто сильнее его, если бы такой нашёлся.

— А Тига и Кодиш… их убил не Расс?

— Нет. Вообще-то они умерли от старости, но… ладно, чтобы ты не думала, будто я тебе лгу — это был я.

— Ты?! — глаза Анди расширились.

— Да, — кивнул Гэн. — Нет, нет, всё не так, как ты думаешь! Я очень хотел помочь Рассу. Но знал, что люди, наделённые его силой, могут прожить ещё не один десяток лет. А потом посмотрел особым зрением и понял — они бы уже умерли, сами, с приходом своего времени. Сила вошла в них как раз перед концом жизни,