На цыпочках двинулся он назад по коридору. На стенах висели все те же ковры, но теперь он смог разглядеть их как следует. На одном мужчины и женщины танцевали вокруг вытянувшей голову к небу змеи; на другом вспахивал поле огромный ящер, а люди со счастливыми лицами втыкали в борозды саженцы цветов. На последнем гобелене красивая, статная женщина стояла в окружении детей, а две маленькие змейки свивались кольцами вокруг ее обнаженных грудей. У входа в комнату он задержался; он ужасно боялся того, что его подозрения подтвердятся. Черный кибисис в руках слегка дергался, словно то, что лежало внутри, было еще живым. Ну, хоть в этом Гермес ему не соврал.

В конце концов, набравшись духу, он заглянул в спальню. Просторная, почти пустая комната освещалась тремя большими факелами. И никаких прикованных к стенам людей – лишь разноцветные фрески, странно гармонировавшие со странным, нечеловеческим лицом.

Посередине комнаты возвышалось что-то вроде треугольного алтаря. С дальней его стороны стоял на высоком помосте резной деревянный трон. А на троне громоздилось безжизненное, окровавленное, безголовое тело существа, какого Перси никогда еще не доводилось видеть.

Страшная мысль родилась у него в мозгу, и он прижал руку к губам. Это был храм. Но кого – или что – он убил? Голова в сумке снова пошевелилась. Он должен знать! Он рывком открыл кибисис и…

Он мог даже не вынимать голову. Все, чего он не знал до сих пор, явилось ему по мере того, как медленно угасавшее существо в сумке телепатически транслировало ему свою историю – без купюр, без прикрас. И, поняв, во что его втянули, Перси едва не пал на колени.

Давным-давно, задолго до появления людского племени, на Земле жили млекопитающие, от которых оно произошло. А до млекопитающих – рептилии. Всю планету заселяли рептилии, как хищники, так и травоядные, огромные динозавры и крошечные ящерки. Целую эпоху, по сравнению с которой царствование млекопитающих казалось коротким мгновением, Землей владели рептилии в таком разнообразии форм, какое их теплокровным наследникам даже не снилось. И, как этого не могло не случиться, эволюция привела одну из этих форм к разуму. Возникла раса, назвавшая себя горгонами и гордо шествовавшая по планете. Горгоны воздвигали большие города, пленили и приручали лишенных разума динозавров, превратив их в домашнюю скотину, – даже бронтозавров, от поступи которых содрогалась земля. На тех, кого не смогли приручить, они охотились – для развлечения, в точности так же, как это стали делать значительно позже едва-едва спустившиеся с деревьев на землю приматы. И точно так же, отчасти для развлечения, отчасти по убеждению начали они уничтожать друг друга. От войны к войне, от одного сверхоружия к другому продолжали они сражаться. Они даже ухитрились уничтожить континент, на котором появились на свет, родину их наук, искусств и большей части индустрии – они утопили его в морских пучинах, но сами выжили. А потом, наконец, немногочисленные остатки их рода, поселившись на чужих берегах, сумели построить свою жизнь так, чтобы сделать войну между себе подобными невозможной. Последовал короткий период благоденствия и согласия, этакое бабье лето цивилизации – а потом занавес начал опускаться. Один из последних видов оружия повредил генетику горгон, лишив их возможности нормально размножаться. Поначалу лишь небольшая часть потомства начала рождаться уродами, однако число их стремительно возрастало. Тогда почти все усилия цивилизации были брошены на изыскания в области биологии. Они сумели излечивать почти все болезни, которые доставляли им хоть какое-то беспокойство, они продлевали срок своей жизни все дольше и дольше, они познали строение своих тел и умов настолько, что сделались почти богами, пусть и не окончательно бессмертными. И все равно с каждым поколением их становилось все меньше. В конце концов они смирились с надвигающейся гибелью всей их расы и решили обмануть ее, передав свои знания кому-то другому.

Однако найти достойного преемника оказалось не так просто. Сначала они искали его среди рептилий, но оказалось, что лучших из лишенных разума видов они лишили жизненных сил так же серьезно, как и себя самих. Некоторых успехов они добились со змеями и удавами, но, несмотря на определенные признаки разума, ни селекция, ни изощренное воспитание не смогли убедить тех жить в коллективе. Потом горгоны попытали счастья с амфибиями, потом с птицами…

И наконец, после долгих проб и ошибок горгоны остановились на млекопитающих приматах. Здесь – ценой огромных усилий и переживаний, поскольку очень уж оказались эти существа далеки от разумных рептилий, их ждал успех. Медленно, век за веком, возделывали горгоны свою паству, отсеивая одних, ненавязчиво поощряя и просвещая других до тех пор, пока из тех не возникло подобие цивилизации. Еще совсем немного – и горгоны смогли бы обойтись без божественного образа и обучать людей напрямую, как старшие товарищи. Но тут пришли олимпийцы. Как и говорил профессору Грею Гермес, им позволила перейти в этот мир истончившаяся межпространственная ткань. Вот только он не потрудился добавить, что они первые и единственные – ну, если не считать монстров, которых они прихватили с собой – вторглись в эту Вселенную силой. Поначалу они просачивались на Землю почти в каждой точке ее поверхности. Они захватывали, порабощали, убивали и грабили. Но более всего их интересовала Земля. Слишком уж переполненным сделался к этому времени их собственный мир. А защитить от них человечество могла лишь крошечная горстка горгон. Ничего не поделать, древние рептилии откопали в арсеналах свое давно забытое оружие, которое клялись никогда больше не использовать, и вступили в бой ради спасения не себя – ибо этого не позволили бы сделать их убеждения, – но выпестованной ими юной цивилизации. И понемногу, год за годом, на протяжении которых жидкий огонь испепелял одни континенты, а потоп заливал другие, захватчиков вытесняли из этого мира, а порталы между вселенными один за другим задраивались. Потери, понесенные горгонами, были сравнительно невелики – но абсолютно фатальны с учетом их численности. В живых осталось только три горгоны женского пола – все смертельно раненные – и двое жестоко покалеченных мужского. Последние протянули еще столетие, так и не сумев произвести потомства. Все, что оставалось троим оставшимся разумным рептилиям, – это сосредоточить все свои усилия на небольшом клочке Средиземноморья, дабы снабдить ускоренным курсом подготовки хотя бы небольшую часть человеческой расы. А затем, примерно пятьсот лет назад пришельцы объявились снова. Это оказалась небольшая группа, в результате победы горгон отрезанная от своего мира; они сумели просочиться на гору Олимп и обосноваться там. Затем, набравшись сил, они нанесли удар: всего за одну жуткую ночь они практически вырезали столицу Крита, город Кносс. Почти обессилевшим горгонам ничего не оставалось, как снова выйти на бой. Они очистили от олимпийцев остров, лишив тех на некоторое время способности сражаться, но и у них самих не осталось уже сил окончательно стереть златокожих пришельцев с лица земли. Тех осталась маленькая горстка, да и оставшиеся, подобно защитникам человечества, лишились способности к воспроизводству, и число их продолжало уменьшаться. Однако даже это стоило землянам уничтожения практически всех крупных городов Крита, а сестры Медузы, Сфено и Эвриала, погибли в боях. Напрягая последние силы, взялась Медуза за две почти невозможные задачи: передать людям столько знаний горгон, сколько это было возможно, и возродить хотя бы часть древнего оружия, чтобы не дать олимпийцам вновь прорвать межпространственную ткань и восстановить контакт с родной Вселенной.