описания в том, чтобы описать явление глубже, чем это доступно бытовому наблюдению, то есть такому наблюдению, которое мы делаем не намеренно, а между делом. И опять же это неверно.

Бытовые наблюдения кажутся поверхностными по сравнению с наблюдениями целенаправленными. Однако, когда после целенаправленных и углубленных наблюдений создаешь очень подробное описание, выясняется, что, если оно верно, то все слушатели или читатели узнают описанное. Вот сами бы никогда так не сказали, но зато восхищены тем, как ты ловко сказал это за них!

Это означает, что даже между делом мы видим в себе всё! И все отмечаем. И какие бы тонкие черты не подметил наблюдатель в своем описании, если эти черты действительны, они будут узнаваться читателями.

Таким образом, описывая явления культуры, то есть содержания нашего сознания, мы не можем достичь такой глубины описания, которая бы вышла за рамки обычной человеческой способности наблюдать. Мы лишь сводим все эти наблюдения вместе и делаем свое описание подробней, чем это обычно делается в быту.

Вот суть научного описания явлений сознания и культуры.

Нужно это затем, чтобы у любого читателя сложился полноценный образ того явления, которое мы хотим исследовать. Впрочем, и это выражение не точно. Если все части этого образа уже есть в сознании читателя, значит, этот образ есть у него во всей полноте. Следовательно, задача, скорей, собрать только черты, относящиеся к этому образу, отсекая то, в чем они содержатся обычно, до направленного наблюдения.

Иными словами, задача подробного научного описания явления культуры – это очищение образа этого явления, который уже есть у всех исследователей, путем сведения всех его черт в единое целое, не допускающее вкраплений в себя других образов, с которыми это явление обычно связывается в нашем сознании.

Описание как очищение образа явления – это действие, которое мы производим искусственно, но поскольку только на основании его может родиться понятие о явлении, это значит, что мы всего лишь следуем за естественным порядком вещей. Иными словами, рождению понятия в нашем разуме предшествует качественный скачок, во время которого разум и сводит все черты изучаемого образа воедино, отделяя от перемежающих их кусочков других образов.

Попросту говоря, для того, чтобы образ чего-то превратился в понятие о том же самом, его надо выделить из той среды, в которой он находится, как в нерасчлененном потоке множественных образов, относящихся к самым разным понятиям.

Вот это мы и ускоряем в КИ-психологии искусственно, целенаправленно выделяя нужные нам образы с помощью их подробного и точного описания.

Глава 5

Описание в КИ-психологии

Что и как должен описывать КИ-психолог?

Понятно, что описывать надо любое явление культуры или сознания, которое намерен исследовать. И описывать его надо так, чтобы узнался образ, который не просто соответствует действительному явлению, но который и существует в нашем сознании. Иначе говоря, описание в КИ-психологии подобно замесу теста: вот только что было неразделимое, липнущее к рукам вещество, и вдруг внутри его определилось нечто, что явственно отделяется от всей остальной опары и узнается, как коврига хлеба.

Описание как бы уминает или утрясает образ в моем сознании до такого состояния, что я в какой-то миг должен явственно осознать: этот образ не наружного явления, он есть во мне! Попробуйте принять то, что я говорю: обычно, описывая что-то, мы как бы глядим наружу, на эту вещь, существо или явление. И описывая, будто бы рисуем картину с натуры. Это наследие нашей культуры.

Но в КИ-психологии это лишь подготовительная часть работы. Она нужна лишь затем, чтобы понять: это, что ты описываешь, вовсе не снаружи, оно внутри тебя, в твоем сознании. И даже если ты его видишь впервые, у тебя уже есть образ, и именно его и только его ты переводишь в слово и переносишь на бумагу. Никакие внешние вещи не интересуют КИ-психолога, поскольку его задача – исследовать, понять и познать ту психическую среду, которая окружает душу, позволяя ей проявляться сквозь себя.

Если это первое требование понятно, то без труда примется и второе требование к КИ-психологическому описанию: нащупав в себе культурный образ, то есть образ, передающийся из сознания в сознание, ты должен рассмотреть его с точки зрения того, как проявляется в нем душа.

Иначе говоря, необходимо просто задаться вопросом: если этот образ, имеющийся в моем сознании, существует одновременно и во множестве других сознаний, хотя бы потому, что имеет воплощения, выполненные человеческой рукой, значит, он не случаен. Он зачем-то нужен моей душе, и душам вообще. Зачем? Какое душевное движение он передает? Что позволяет выразить?

Я хочу рассказать об этом на примере того, как прямо сейчас мы строим Заповедник Академии самопознания. Мы взяли для этого старый оздоровительный лагерь, и строим вокруг него стены и башни. И начали с угловой башни, стоящей на пограничье с внешним миром. Ее мы ставим каменной. Рядом будут стоять рубленные из бревен башни и стены. Зачем нам это?

Попробуйте понять: тела скоротечны, душа вечна. Душа, особенно зрелая душа, часто стремится выразить очень сложные понятия, на них могут уходить по нескольку воплощений. Это значит, одно и тоже душевное движение может исполняться человеком с помощью нескольких тел – они же стареют и отмирают.

Выразить движение приветствия можно, помахав рукой. Но как выразить душевный порыв подать весточку старым друзьям, с которыми прожил много жизней, с кем сражался не в одной битве, кого судьба раскидала по мирам и отбила память?..

И вот душа делает крохотное движение: она посылает призывную весть. Это внутри.

А снаружи множество тел вдруг срываются с места и начинают изо дня в день бегать, таская камни, роя ямы, складывая стены, устанавливая шпили, обивая их старыми медными листами, вешая на маковку белые стяги надежды…

Однажды исследователь культуры или народного быта подойдет к нашей башне и увидит в ней артефакт или произведение искусства, он даже зарисует ее в свой блокнот. И это будет внешний образ, это будет зарисовано то, что снаружи, что вполне допустимо для этнографа…

Но КИ-психолог должен поглядеть на эту башню и увидеть, что он узнает ее каким-то живущим в его сознании образом. И описать не башню, а этот образ. Вот тогда станет возможным исходный вопрос исследования: что же за движение души скрывалось в этом «произведении искусства», в этом «культурном явлении»?

И если он понял то, что я рассказал сейчас, как пример самонаблюдения, он найдет ответ на такой совсем не естественнонаучный вопрос. Он действительно сможет найти и вызвавшее это культурное явление