конце концов, но к несчастью, поздно выяснил, что у тебя был небольшой, но шанс выжить. Убивал себя всю оставшуюся жизнь за тот инцидент. А оказывается, ты выжил, и мы кремировали другого человека. Почему ты не вернулся, мальчик мой? — по щеке Градова потекла одинокая слеза. — Для нас ты бы остался тем самым, прежним Вовчиком, пускай и с этими увечьями… Боже мой, да ты можешь вернуться и сейчас! Ты расскажешь следователям всё, как и почему было на самом деле. Должен быть способ возвратить тебя.

— Сквозь ад нашей жизни вы всё-таки смогли сохранить присущий вам энтузиазм, проф. Только некого уже спасать или возвращать. Вова умер в ту ночь на реанимационном столе, изливая из себя чёрную жижу, смешанную с кровью. Перед вами стоит Красный тряпочник, кровавый убийца и особо опасный преступник, — сейчас Вова не выглядел как-то грозно и страшно. Понуро он лишь опустил глаза в пол, не глядя на своего бывшего учителя. — Я думаю, если вы проводили расчёты по итогам инцидента, то, наверное, поняли, что «Зевс» мне больше не нужен. «Псио» отныне и вовек — составная и неотъемлемая часть моего организма. Я владею пространством и временем без приборов и проводов, мне доступен каждый замок, каждое помещение, любой аэромобиль или банковский счёт. В то же время я мёртв. Для сексотов и соглядатаев меня нет. Я пустота, неживой физический объект, призрак мщения и проводник справедливости. Не всей, но хотя бы существенной её части размером с крохотный ручеёк.

— Я так много хотел спросить у тебя, так много о чём поговорить. Как ты, кем ты был всё это время, что с тобой происходило… Но этому уже не быть в нашей жизни. Стало быть, если ты возвращаешь справедливость, то, чтобы её вернуть, необходимо закончить со мной? Ведь я последнее звено, Вова. На мне цепочка началась, на мне же она и прервётся, — фаталистично заключил Градов.

Внезапно Вова рухнул на колени на влажную плитку ванной комнаты и заплакал навзрыд. Даже анализирующий в тот момент прошлое Ярослав, являвшийся как бы невидимым третьим участникам действа, открыл рот, поразившись увиденному. Никогда он не видел Красного тряпочника в подобном состоянии.

— Простите, меня, профессор, простите за всё. Но я не сделаю этого. Не могу. Даже после того, в чём вы участвовали. Даже после того, как своими действиями свели на нет то чистое, доброе и светлое, чему учили нас в Институте. Даже после неимоверных страданий тех людей — да, пусть не в Европе, но за океаном. — Слёзы катились из чернильно-чёрных глаз Вовы. Из рукава его в ладонь выскользнула острая бритва, которую он не в силах был применить. — Другие люди умирали в мучениях от переделанного «Псио». Других членов преступной цепочки я уничтожал безжалостно и хладнокровно. Но вы для меня не «другой». Свои друг друга не уничтожают — этому вы меня тоже учили.

— Вова! — по-доброму воскликнул Градов и погладил бывшего подопечного влажной рукой по безволосой голове, исчерченной чёрными от «Псио» венами. — Всё пришло к тому, к чему шло. Я не должен был во всё это втягивать себя и других людей. Собственный эгоизм и одновременно моя любовь к вам завели меня на скользкую дорожку, с которой уже невозможно было сойти. Ты прав: как учёный муж и организатор проекта «Зевс» я знал о последствиях переработки «Псио» в наркотик с самого начала, а следовательно, должен понести ответственность. Даже если я не паду от твоей руки, то это произойдёт от руки государственной. Мы все очень далеко зашли. Ты вывел Ярослава на правильный след, и вскоре он поймёт, что я имею непосредственное отношение к преступной группировке, и будет вынужден арестовать меня.

— Ярослав не причинит вам вреда, он что-нибудь придумает. Даже, если вы попадёте в тюрьму, вас не казнят. Шуров вон вам в подмётки не годится, а ему всё равно ничего не сделали, — уверял Вова.

— Нет, дорогой мой, однажды во время репрессий я через всё это уже прошёл. В эту систему я больше никогда не вернусь. К тому же, так как я могу показать пальцем на сильных мира сего, там меня постараются умертвить быстрым, но кошмарным способом. Я этого не хочу, — в категорическом отрицании помотал головой Градов.

— Так покажите же пальцем, Аркадий Константинович! Мы оба знаем тех, кто всё это изначально затеял. Не вы истинный главарь банды. Вас подставили и завели в эту паутину специально. Давайте покончим со всем этим вместе! — сердечно предложил Красный тряпочник.

Градов подумал лишь пару секунд.

— Покончите со всем этим ты и Ярослав. Я же наделал очень много нехороших дел, Вова, и нет мне ни оправдания, ни прощения. Хороших вариантов для меня не осталось. — Профессор взял из рук Тряпочника опасную бритву. Парой эстетичных движений совершил смертельное роковое действие и опустил раненные руки в тёплую водичку. — Не забудь всё верно объяснить Ярославу. Прощай, Вова. Я всегда любил вас.

— Прощайте, профессор. Я побуду с вами, — снова зарыдав, Вова остался сидеть рядом с ванной, в которой из жизни стал стремительно уходить Аркадий Константинович. — Я вас не оставлю…

––

— Боже… — Коломин инстинктивно положил ладонь на лоб, полностью защищённый шлемом «Витязя-4». На его глазах тоже появились слёзы.

— Теперь ты всё понимаешь, Ярослав. Аркадий Константинович стал заместителем главарей ОПГ. Он не знал о роли Юрика, который собирался тебя погубить (и никогда бы этого не допустил, вышел бы из игры, узнав), но втянул в схему старого друга, Белозерцева, чья дочь оказалась смертельно больна. И ужасная круговерть беспощадно завертелась, цепочка замкнулась и удачно начала функционировать, — вздохнул Вова. — Ты говорил, что я убиваю ни в чём не виновных людей, а даже если и виновных, то я не имею права брать на себя работу следствия и суда.

Ты знаешь, что происходит с неносителями при приёме «Псио» вовнутрь. Недавно ты снова в этом убеждался, когда погибла банда Яхьяева. Но представь, друг мой, что произойдёт, если процесс аннигиляции замедлить, растянуть во времени. Да, мозг не взорвётся сквозь череп сразу. Да, он даст наркоману часть наших способностей, пусть кривых, косых, мутных, размытых, неопределённых. Что-то там он сможет напророчить, словно полусумасшедшая Пифия. А потом? И из-за модифицированной версии «Псио» головной мозг человека всё равно начнёт разрушаться: усыхаться, склеротизироваться, кровоизъявляться. Болезнь Альцгеймера или инсульт покажется тут недомоганием вследствие обыкновенной простуды по сравнению с зависимостью от «Псио» и его разрушительным влиянием. В конце концов мозг прорвёт, и он таки вытечет через естественные отверстия нашей головы!

Трудно