3. Между тем Франции необходимо было найти деньги или объявить о своем банкротстве. В 1920 г. Мильеран, бывший социалист, а теперь надежда консерваторов, сменил тяжелобольного Дешанеля на посту президента республики. В 1922 г. он назначил на пост председателя совета Пуанкаре, одного из своих предшественников, который попытался заставить расплатиться Германию, оккупировав Рур. Это был лучший и даже единственно возможный выход из положения, но он ущемлял интересы великих держав. Против Пуанкаре была организована кампания, и, когда его решительные действия уже начинали приносить плоды, электорат добился отставки Пуанкаре, так же как раньше парламент отклонил кандидатуру Клемансо. После выборов 1924 г. Мильеран, который поддержал кандидатуру Пуанкаре и тем самым занял позицию, несовместимую с традиционным и должностным нейтралитетом президента, был смещен палатой депутатов, которая отказалась вступать в контакт с министрами, выбранными президентом. Как и в 1914 г., власть вновь перешла к радикалам. Президентом республики был избран Думерг; Рур был освобожден; Кайо, отец подоходного налога, стал министром финансов. Он тоже наткнулся на «денежную стену».

4. Подоходный налог, имевший успех в Англии, во Франции не привел к ожидаемым результатам. Во-первых, потому, что еще со времен королевского правления в традициях страны была тайна ведения дел и всеобщий ужас перед налоговым произволом, тогда как подобные чувства были неизвестны в Англии, где на протяжении веков налог добровольно согласовывался. Во-вторых, так как во Франции капитал распределялся шире, чем в других странах, то любые действия, угрожавшие капиталу, затрагивали большинство избирателей и, следовательно, вызывали политическую реакцию. Поэтому радикальная партия, которую с блеском и очень добросовестно возглавлял тогда Эдуар Эррио, оказалась вынужденной маневрировать между социалистами, союз с которыми, конечно, ее устраивал больше, и умеренными, чья поддержка была ей необходима для успешного получения займов. «Сердце – слева, бумажник – справа», – писал Андре Зигфрид. В 1926 г. кредит страны обрушился из-за недостатка золота, из-за фунта стерлингов, поднявшегося до 225 франков, что вынудило вспомнить о «семейном нотариусе» Пуанкаре. Тот, не изобретая ничего гениального, воспользовался доверием, которое он внушал вкладчикам, и вновь поднял франк до 20 % его предыдущей, довоенной стоимости. Франк стоимостью четыре су – таков был размер огромных потерь, которые понесла Франция за время войны и усиленной утечки капиталов. Эта практика вызывала обоснованное осуждение и делала неэффективными высокие проценты подоходного налога. На выборах 1928 г., благодаря авторитету Пуанкаре, победила умеренная партия. Тардьё, умный и искушенный представитель крупной буржуазии, предполагаемый политический лидер этой палаты, уступил Министерство иностранных дел Бриану, последней надежде миролюбивых и либеральных умов Европы.

Портрет премьер-министра республики Жоржа Клемансо. Фотография Феликса Надара. Конец 1910-х

Раймон Пуанкаре – президент республики. Фотография. 1913

5. Аристид Бриан, одаренный и неторопливый мастер дипломатии и парламентской трибуны, человек, склонный к компромиссу и наделенный интуицией, начиная с 1918 г., искренне стремился к восстановлению реального мира в Европе. Он безраздельно посвятил работе в Лиге Наций свое мастерство и красноречие, но деятельность Женевской организации была подорвана неучастием Соединенных Штатов и уклончивой политикой Великобритании. В 1924 г. Эррио тщетно предлагал разумный протокол, который сделал бы пакт «зубастым»: он потерпел неудачу в борьбе с оппозицией Рамсея Макдональда. Бриан попытался заставить Англию гарантировать Франции ее безопасность другими способами. Используя возникшую личную дружбу с Остином Чемберленом и Штреземаном, он добился заключения Локарнских договоров (1925), по которым Франция, Германия, Польша, Италия и Великобритания предоставляли друг другу взаимные гарантии в случае любой агрессии. Таким образом, Англии пришлось бы защищать Германию в случае нападения Франции. Бриан знал, что такая ситуация никогда не возникнет, но тем самым он сумел вывести Англию из ее послевоенного изоляционизма. В действительности же в тот единственный день, когда Локарнские договоры могли бы оказаться полезными (в марте 1936 г.), ими не воспользовались. Но Бриан приложил все усилия, чтобы использовать этот шанс, как позднее он пытался использовать Европейскую федерацию и пакт Келлога. В тот период, когда пост канцлера занимал довольно умеренный католик Брюнинг, он еще надеялся на прямое сближение с Германией. Но Бриан потерпел неудачу. Его многолетние старания упрочить мир, столь достойные и столь необходимые, не принесли ему признания парламента. Когда в 1931 г. он выставил свою кандидатуру на пост президента республики, то проиграл Полю Думеру. Некоторое время спустя Бриан умер.

Аристид Бриан. Фотография. 1905

Гастон Думерг – президент Французской республики с 1924 по 1931 г. Фотография

6. Внешне во Франции ничто не изменилось. Все институты власти функционировали, казалось, нормально; палата депутатов заседала; избиратели голосовали; учителя преподавали; солдаты занимались строевой и боевой подготовкой; полиция поддерживала порядок. Но во многих умах парламентский строй подвергался серьезной критике. Нападки на институты Третьей республики совершались и слева и справа. Слева Третий интернационал поддерживал тезисы о единственной партии и диктатуре пролетариата. Справа опасный пример итальянского фашизма внушал французским реакционерам преступные надежды. Вновь правые втягивались в гибельную «политику худшего», и различные неуместные и достойные осуждения кампании дискредитировали республиканских государственных деятелей. Они ожесточились еще сильнее, когда всплыло дело Ставиского, куда менее серьезное, чем Панамская афера, но которое вскрыло коррупцию среди некоторых политиков и должностных лиц. Инцидент должен был бы быстро завершиться судебным процессом, но так не случилось. Проблемой занялись парламентские комитеты, и вдруг, как во времена «дела Дрейфуса», Франция оказалась расколотой надвое. В Париже начались спорадические беспорядки, которые быстро переросли в бунт, и 6 февраля 1934 г. Бурбонский дворец в буквальном смысле слова оказался осажденным толпой. Войскам пришлось стрелять. Такого в Париже не случалось со времен Коммуны. Чего хотели эти демонстранты? Они кричали «Долой воров!», но те, кто ими манипулировал, надеялись свергнуть республику. Успехи тоталитарных режимов привлекали многих. Неумелые действия кабинета министров играли заговорщикам на руку. Запрет шекспировского «Кориолана» в театре «Комеди Франсез», «потому что это антидемократическая пьеса», назначение руководителем того же театра шефа сыскной полиции – все вызывало скандал и превращалось в фарс. Но эта комедия привела к жертвам. Неужели, подобно Июльской монархии, окропленной кровью, Третьей республике предстояло рухнуть, превратившись в посмешище?