Театр «Мулен Руж». Сцена на открытом воздухе. Фотография. 1888

Парижские цветочницы. Фотография. 1898

9. В искусстве одна замечательная школа художников, следуя совету Бергсона, занялась поисками реальности, спрятанной под «ярлыками». Это была школа импрессионистов: Моне, Ренуар, Сислей, Писсарро. Используя научные достижения, касающиеся разложения светового луча на чистые цвета, но главным образом руководствуясь своим собственным талантом, они создавали полотна более сияющие, более светящиеся и более привлекательные, чем картины традиционных художников, тогдашних мэтров академий и салонов (Бугро, Дюран, по прозвищу Каролюс, Бонна). Мане и Дега, хотя и сильно отличались от импрессионистов, тоже внесли свежую струю во французскую живопись. Сезанн оказался первым мэтром среди тех, кто, устав от разложения формы, вернулся к хорошо выстроенным, архитектурно выверенным картинам. Сёра, для которого пуантилизм был всего лишь приемом, тоже прекрасно выстраивал свои картины. Французские художники Третьей республики сделали из Франции центр мировой живописи. Все мировые музеи оспаривали друг у друга полотна этих мастеров, которыми так долго пренебрегали у них на родине. В это же время Форе, Дебюсси, Равель, Дюка и Дюпарк создали новое направление французской музыки, одновременно традиционной по чувству меры и оригинальной по гармонии и композиции. Наконец в науке Бертло, Пастер, Анри Пуанкаре, Адамар и Пенлеве обеспечили своей стране право занять в мире такое же выдающееся место, какое она занимала в искусстве. И одновременно с этим Беккерель и Пьер и Мария Кюри уже готовились совершить свои великие открытия атомного века.

10. Таким образом, Франция 1914 г. ни в чем не уступала ни Франции Людовика XIV, ни Франции эпохи Возрождения. Никогда еще страна не отличалась бо́льшим блеском и не имела такого заслуженного престижа. Казалось даже, что с окончанием «дела Дрейфуса» она приобрела стабильность, которой ей так долго не хватало. И все же эта страна, внешне столь процветающая, жила на краю бездны. Мало кто из французов подозревал об этом. С 1870 г. они знали о существовании немецкой угрозы, но не представляли себе размеров демографического взрыва, происшедшего в Европе на протяжении XIX в. С 1800 по 1914 г. население Англии увеличилось в пять раз, Германии и Италии – в три раза. Во Франции, несмотря на активную иммиграцию, не произошло даже двойного увеличения. Теперь ее население составляло не больше 10 % населения Европы, в то время как, в силу своих воспоминаний, традиций и стремления выживать, она взваливала на свои плечи 50 % ответственности. Ноша была непосильной, а опасность – устрашающей.

Париж. Большие бульвары. Фотография. 1902

«Женщина должна голосовать». Фотография. Начало XX в.

1. Однако в августе 1914 г. Франция еще ни о чем не подозревала. Солдаты уезжали, распевая «Марсельезу». Желание реванша, дремавшее с 1889 по 1905 г., пробудилось в момент новых попыток шантажа со стороны Германии. «Сердечное согласие» – Антанта – укрепляло надежды. Предполагалось, что на Восточном фронте Россия удержит такое количество дивизий, что равновесие сил будет восстановлено. Французы знали, что морально или делом их поддерживает почти весь мир. Русские и сербы первыми вступили в войну. Англии из-за Бельгии также пришлось вступить в войну. Италия оставалась нейтральной, но можно было надеяться, что она присоединится к союзникам; Япония брала на себя Дальний Восток. Казалось, что Германия и Австрия не смогут устоять перед этой гигантской коалицией. Наступательный план Жоффра предусматривал вторжение в Эльзас с первых же дней войны. Франция полагала, что в течение недели она победит. С безграничным удивлением и отчаянием страна узнала, что немецкая армия, сметая все на своем пути, уже продвигалась по Бельгии; что Льеж и Намюр взяты; что под Шарлеруа французская армия разбита и отступает. Молчание правительства усиливало беспокойство народа. Через месяц тягостной неуверенности вдруг как гром среди ясного неба прозвучало ошеломляющее коммюнике, в котором сообщалось, что «от Соммы до Вогезов» линия обороны остается неизменной. Эта литота отражала весь размер катастрофы. И дорога на Париж, и дорога на Ла-Манш были немцам открыты.

2. Так что же произошло? А то, что немцы, рискуя допустить вторжение русских, направили на французскую границу армию более многочисленную, чем мог предполагать французский Генеральный штаб; что немецкое вооружение (пулеметы и тяжелая артиллерия) оказалось более эффективным, чем французское; что уже несколько лет во Франции разрабатывались исключительно наступательные методы ведения войны, которые спровоцировали бесполезные потери. В борьбе с хорошо подготовленным врагом с преобладающей огневой мощью одного лишь непревзойденного мужества армии оказалось недостаточно. В течение нескольких дней опасались, что война 1914 г., так же как война 1870 г., уже в первые недели закончится катастрофой. Но немцы, вместо того чтобы идти на Кале или Париж, изменили тактику и продолжили преследовать французскую армию, слишком быстро растянув коммуникации, чем затруднили снабжение своей армии боеприпасами и продовольствием. И наконец, продвижение русских, более быстрое, чем предусматривало высшее немецкое командование, вынудило их в самый критический момент отозвать несколько дивизий фон Клюка, руководившего наступлением. Жоффр, рассудительный и флегматичный каталонец, обладал душевным мужеством, чтобы продолжать отступление вплоть до того дня, когда он сочтет момент благоприятным для решительного сражения. В начале сентября он наконец увидел, что немецкая армия на Марне оказалась в зоне дуги, образованной французской армией, и что на левом крыле ей угрожает парижский гарнизон Галлиени, также готовый к этому сражению. Жоффр решил дать бой. Галлиени использовал все средства, вплоть до реквизиции парижских такси, для переброски своей армии в тыл немецких армий. Фош, застрявший в болотах Сен-Гона, послал свою знаменитую телеграмму: «Левый фланг увяз, правый фланг ослаблен; ситуация превосходная: я атакую». Фон Клюк, опасаясь попасть в окружение и оказаться отрезанным от своих баз, отступил. Париж и Франция были спасены.

Мобилизация в Париже. Толпа провожающих на площади у Восточного вокзала. Фотография. Август 1914

Парижское такси, приспособленное для военных нужд. Фотография. 1914

3. Победа на Марне оказалась одной из тех красивых «реприз», каких у Франции на протяжении истории было немало. Эта победа сделала невозможным молниеносный триумф Германии, но она и не освободила французскую территорию. Последовавший период получил название «гонка к морю», потому что каждый из противников старался как можно скорее достичь побережья Ла-Манша, чтобы обезопасить свои фланги. Бельгийцы, французы и англичане сумели остановить немцев перед Ипром. Антверпен пал, но французские порты Ла-Манша оставались в руках союзников, что позволяло осуществлять снабжение и пополнение английской армии. В обоих лагерях солдаты рыли траншеи, защищенные колючей проволокой, и две линии в нескольких сотнях метров одна от другой следовали по направлению от бельгийского побережья до швейцарской границы, образуя на французской территории огромный мешок, охватывающий Фландрию, Артуа, часть Пикардии, Шампани и все северо-восточные провинции. И вновь в истории борьбы средств защиты и наступательного оружия победу одержала защита. В течение месяцев и даже лет оба противника искали способ разрушить этот барьер и возобновить маневренную войну. То, что известные в то время средства не позволяли совершить прорыв, доказали напрасные и смертоносные наступления союзников как в Шампани, так и в Артуа. Уинстон Черчилль, самый выдающийся английский министр, предложил оригинальное решение: атаку на Дарданеллы. Турция была союзницей Германии. Прорыв этого Восточного фронта позволил бы и помочь России, и найти решение на востоке. Эта кампания могла бы оказаться успешной, но она потерпела неудачу из-за отсутствия выдержки руководства. После больших потерь союзники покинули полуостров Галлиполи. Тем временем австро-немецкие армии раздавили Сербию, а Бриан добился в Салониках открытия нового Восточного фронта – важное событие, благоприятные последствия которого должны были сказаться позднее.