малозначительны, он, в конце концов, впал в крайнее раздражение. Уже в сумерках на дороге им встретилась маленькая кибитка, крытая просмоленной рогожей, в которой небогатый торговец развозил по деревням разные хозяйственные мелочи от шёлковых лент до гвоздей. Её хозяин, завидев вооружённых всадников, испуганно забился в самый угол своей маленькой передвижной лавочки, спрятавшись за тюками с товаром, но Марк вытащил его оттуда и, угрожая кинжалом, начал допрос. Бедняга так перепугался, что согласился ответить на все вопросы доброго господина, если тот отпустит его живым. Впрочем, знал он немного, но именно от него разведчикам удалось узнать самое важное: не так давно по этой дороге на север проехал отряд из сотни лёгких кавалеристов альдора. Отпустив купца, Марк вернулся к своему коню и задумчиво посмотрел на подъехавшего к нему Арно.

— Что это за отряд? — спросил тот, озабоченно глядя на командира.

— Думаю, это охрана, которую альдор выслал навстречу Ликару, — ответил Марк. — Наверняка тот уже извещён о нашем прибытии и возвращается в луар. Нам нужно поторопиться и сообщить об этом в ставку, — он запрыгнул в седло и натянул поводья.

— Думаешь, стоит попытаться его перехватить? — с сомнением уточнил Арно.

— Согласись, это был бы козырь в наших руках, — пожал плечами Марк. — К тому же альдор уже стар, а вместо него войско может возглавить только его сын. И для нас было бы лучше, если б в бой его армию вёл не грозный энфер, а молодой и неопытный Лорант. Однако поймать Ликара будет непросто. В любом случае, это уже не наше дело. Нам, кстати, следует поторопиться, если мы не хотим попасть под копыта его эскорта. Возможно, направленная альдором навстречу охрана уже встретила отряд Ликара, и сейчас они вместе во весь опор скачут в сторону луара.

Разведчики тоже заторопились в обратный путь, но как они ни спешили, усталые кони не могли скакать слишком быстро, да и люди валились с сёдел от усталости. Сутки в пути с небольшими привалами на обочинах сделали своё дело, и возвращение оказалось не столь стремительным, как путь вперёд.

Уже на подступах к своему лагерю, Марку пришлось собраться с силами, чтоб не уснуть. Он постоянно оглядывался, чтоб убедиться, что никто из рыцарей и оруженосцев не отстал. Кони шли, опустив головы, а всадники засыпали на ходу и то и дело вздрагивали, внезапно проснувшись и не совсем понимая, где находятся.

Самое удивительное, что через какое-то время Марк понял, что спать ему уже не хочется. В голове воцарилось мрачное настороженное спокойствие, и он внимательно смотрел по сторонам. Поблизости от луара можно было ожидать встречи с разведчиками алкорцев или нападения местных крестьян, которые могли сформировать свои собственные отряды ополчения.

Мысли его ползли медленно и были совсем не радостными. Он понял, что устал не только телом, но и душой, и из-за этого вся бессмысленность происходящего проявилась для него с новой силой. Он думал о том, на что уходят лучшие годы его жизни, его молодость, а она скоро закончится, уступив место зрелости, к которой он не готов, поскольку не обзавёлся не только семьёй, но даже собственной крышей над головой. Да и наступит ли эта зрелость, или совсем скоро его сразит пущенная из темноты стрела или чей-то быстрый меч? И ради чего всё это? Ради чего вообще затеяна эта война, из-за которой он уже потерял нескольких близких друзей? Прав, сотню раз прав Карнач, недоумевая по этому поводу. Ему, чужому в этом мире, не понять, как можно просто так отдавать свои и чужие жизни ради чьей-то мимолётной прихоти. Раньше Марк не задумывался об этом, так было всегда, и потому семилетний мир, подаренный всем королём Арманом, казался такой странной и гениальной идеей. А ведь недоумение Карнача было сродни этой идее, потому что можно и нужно жить без войн, когда сильные и хорошо обученные мужчины совершают подвиги, не убивая друг друга, а спасая попавших в беду.

Марк покачал головой. Его прекрасный король Арман с самого начала был обречён на гибель. Его светлая душа, ясные мысли и добрые помыслы делали его чужим среди людей. Он был слишком хорош для этого жестокого мира, и этот мир в лице Ричарда уничтожил его, а теперь уничтожает и его наследие, начав новую войну. И сколько ни мечтай о прекрасном мирном будущем, действительность сомнёт все мечты и выжжет душу, так что лучше было бы жить, как все, не задумываясь о том, что происходит. И лучше было бы, если б вовсе не попадались Марку на пути странные люди, которые умеют жить по-другому. Сам бы он до этого никогда не додумался, и мечты Армана так и остались бы в его памяти нечаянным всплеском гения, угасшего, как свеча в ночи.

Затем он снова вспомнил о том, что так и не признался Карначу, куда дел его арбалетную стрелу, и опять пережил мучительный приступ вины, а после ещё раз подумал, что лучше б ему не встречать капитана гвардейцев в своей жизни.

Вернувшись в деревушку, где разместилась ставка короля, он отпустил своих измотанных подчинённых спать, и они свернули к маленькой избушке на краю селения, где за ветхим заборчиком был сооружён навес от дождя и установлена коновязь с яслями из скрещенных кольев. Сам он проехал дальше, поглядывая по сторонам и кивая в ответ на приветствия проходивших мимо рыцарей.

Оказалось, что обратная дорога заняла у них всю тёмную ночь и тёмный день. Уже наступил второй тёмный вечер, и дневная суета, царившая в лагере, начала затихать. Проезжая мимо дома старосты, Марк невольно бросил взгляд на распахнутые ворота хлева, где разместились гвардейцы. Там тускло поблёскивал огонёк фонаря, но ни во дворе, ни у ворот никого из них не было. Ему не хотелось бы встретить кого-то из них и опять мучительно раздумывать о том, стоит ли признаться, как он потерял ту злосчастную стрелу, или лучше промолчать. К счастью, у него не было нужды заезжать в этот двор. Он направлялся к другому дому, где остановился со своими офицерами граф де Бове.

Там было более оживлённо, и адъютант командующего тут же проводил его на второй этаж дома, который был меньше того, где остановился король, но тоже добротным и хорошо обставленным. В зале возле печки он увидел заваленный схемами и картами стол, возле него, набросив плащ на плечи, сидел граф, просматривая какие-то заметки. Рядом, прислонившись к опорному столбу, стоял