— Ничего себе…

— Меня в тот день не было дома… Я гуляла в городе и узнала обо всем уже после того, как все это произошло. После того как я вернулась к тете домой.

— Это вам Алисия рассказала?

— Ее соседка все прекрасно знала, но по просьбе тети она промолчала. А вот сегодня тетя наконец-то рассказала, что произошло. Почему у нее резко подскочило давление.

— Это точно сообщники Эвы! — уверенно предполагает Амелия. — Я нисколько не сомневаюсь, что это были они.

— Эти люди успели немного побить тетю и оставить после себя беспорядок в квартире.

— А как сейчас поживает Алисия? — проявляет беспокойство Амелия.

— Слава Богу, все хорошо. Она по-прежнему переживает, но по ее словам, полученные синяки потихоньку заживают.

— Ну и хорошо!

В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, во время которой Ракель бросает короткий взгляд в сторону.

— Простите меня за нескромный вопрос, Амелия? — скромно говорит Ракель. — А почему вы перестали дружить с Эвой Вудхам? Разве она сделала вам что-то плохое?

— Во многом из-за ее грязных дел, — спокойно отвечает Амелия. — Я никогда не одобряла всего, что она делает.

— А вы пытались убедить ее остановиться?

— Конечно, пыталась. Я много раз пробовала вразумить ее и просила остановиться. Однако Эва не послушала меня и продолжала заниматься тем, что делала, будучи уверенной в том, что ей всегда все будет сходить с рук только потому, что она — дочь известного во всем Лондоне Гильберта Вудхама.

— Извините, а вы сами никогда не участвовали в ее делах? По своему желанию или желанию Эвы!

— Что вы! — широко распахивает глаза Амелия. — Никогда! Я совсем не такая, как она!

— А как вы вообще познакомились?

— Мы были знакомы еще с тех времен, когда нам было где-то по восемнадцать. Учились вместе… То есть… Не совсем вместе… Просто ходили в один и тот же университет. Учились на разных курсах.

— Вы с ней одного возраста?

— Нет, я на несколько лет младше нее.

— И вы правда общались?

— Да, общались. Хотя наверняка вам это покажется странным, ведь мы вращаемся в разных кругах. Эва богата и принадлежит достаточно властной семье, а я выросла в совершенно обычной и являюсь дочерью простых рабочих людей.

— Но как же так получилось? — удивляется Ракель. — Я думала, Эва должна была дружить только с теми, кто равен ей по статусу.

— Будучи юной девушкой, она дружила со всеми, кого знала. У нее было очень много подружек, которых Эва действительно обожала. И ее не волновало, кто в какой семье родился. Она была даже готова выйти замуж за простого парня из бедной семьи.

— А ее отец был не против?

— Думаю, ради своей дочери он на многое пошел бы. Гильберт очень сильно любил ее и был готов горы свернуть, лишь бы она была счастлива.

— Понятно…

— Однако он все-таки держал ее в крепкой узде и часто мог быть строгим и жестоким. Если Эва вдруг переходила грань разумного, то Гильберт быстро спускал ее на землю.

— Так или иначе она его побаивалась?

— Думаю, да. Ведь после его смерти Эва совсем обезумела.

— Обезумила?

— Стала полной противоположностью самой себя и разорвала связи почти со всеми своими друзьями. Эта женщина стала очень агрессивной, раздраженной и все больше стала кичиться своим происхождением. Своей принадлежностью известной семье. Хотя раньше Эва не делала на этом акцент.

— Она разорвала дружбу в том числе и с вами?

— Нет, после этого я еще несколько лет общалась с ней и как могла поддерживала после смерти Гильберта. Хотя не буду отрицать, тогда мы уже не были так близки, и Эва часто позволяла себе срываться на мне и ни во что меня не ставить. И мы постепенно становились скорее знакомыми, чем подругами.

— И вы решили сами покончить с этой дружбой?

— Нет, дружбу закончила не я, а она.

— А когда именно?

— Где-то год назад.

— Вот как…

— Эта женщина дала понять, что больше ничего не желает знать обо мне.

— Вы сильно расстроились?

— Не очень, если честно. — Амелия начинает рассматривать свои руки. — А сейчас я вообще не понимаю, как мы могли дружить столько лет. Ведь у нас слишком разные характеры. Я бы никогда не пошла на то, на что может пойти эта женщина.

— Неужели она занималась мошенничеством еще тогда, когда ее отец был жив?

— Верно, занималась. Кроме того, скажу больше, отец ей даже помогал в этом. Именно благодаря нему Эва познакомилась с богатыми коллекционерами, которые покупали у нее краденные вещи за баснословные деньги.

— Как говорится, деньги и власть решают все.

— В любом случае я очень рада, что наши пути разошлись, а Эва сама изъявила желание разрушить нашу дружбу. У меня и так полно своих дел. Я уже несколько лет замужем за прекрасным человеком и готовлюсь к рождению малыша. А Эва до сих пор не думает об этом и одержима совсем другими вещами. Деньгами, местью за что-либо… Она не может жить, никого не ненавидя.

— Понятно… — тихо, задумчиво произносит Ракель.

В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, после которой Ракель немного неуверенно смотрит на Амелию.

— Что ж, спасибо вам огромное, что приняли меня и рассказали обо всем этом, — скромно благодарит Ракель. — Хоть я узнала не так много, лучше уж хоть что-то, чем ничего.

— Была рада помочь, — с легкой улыбкой мягко отвечает Амелия.

— Я приехала сюда ради своей тети. Ради того, чтобы узнать побольше об этой Эве.

— И я прекрасно понимаю ваше желание помочь своей тете. Потому что и сама хочу, чтобы она наконец покончила со всем этим.

— Она сильно переживает из-за этого, а я ничем не могу ей помочь. И это меня расстраивает.

— Увы, но в этом случае я уже ничем не могу помочь.

— Знаю. Но все равно спасибо, что рассказали мне про Эву и ее семью.

— Если бы я могла, то тоже с радостью помогла бы Алисии.

— Вы — действительно ее подруга?

— Да. Мы с вашей тетушкой несколько лет были соседками до того момента, как я вышла замуж и переехала в дом мужа. К сожалению, в последнее время мы очень редко общаемся. Можем иногда поговорить по телефону минут пять-десять, но не более. Личных встреч у нас не было уже очень давно.

— Уверена, что она была бы рада увидеться вас.

— Иногда я бы очень хотела повидаться с ней и пригласить ее сюда, чтобы выпить чашку чая и поговорить.

— Я скажу ей, что вы хотели бы ее видеть.

— Алисия всегда мне симпатизировала.