— Да, вы все говорите правильно. Заднюю дверь я нашел незапертой, сэр. Запах привел меня к кладовой. Я с трудом поверил тому, что там увидел.

— Ты увидел его армейские жетоны.

— Да. Нет. В каком-то смысле. Я увидел, что Энджи что-то держит в руке… на цепочке… но не мог сказать, что именно, ни к чему не хотел прикасаться. — Младший скромно потупил глаза. — Я знаю, что я всего лишь новобранец.

— Правильное решение! Умное решение. Знаешь, при обычных обстоятельствах мы бы вызвали целую команду экспертов из прокуратуры штата, чтобы действительно прижать Барбару к стене, но у нас необычные обстоятельства. Однако улик и так достаточно. Он, должно быть, круглый идиот, если оставил на месте преступления свои армейские идентификационные жетоны.

— Я достал мобильник и позвонил отцу. Судя по разговорам по радио, я понял, что вы здесь очень заняты…

— Заняты? — Рэндолф закатил глаза. — Сынок, ты еще просто мало знаешь. Но ты поступил правильно, позвонив отцу. Он, по существу, сотрудник полиции.

— Отец нашел двух патрульных, Фреда Дентона и Джекки Уэттингтон, и они приехали к дому Маккейнов. Линда Эверетт присоединилась к нам, когда Фредди фотографировал место преступления. Потом на катафалке приехали Стюарт Боуи и его брат. Отец подумал, что это наилучший вариант, потому что после бунта в больницу поступило много раненых и все такое.

Рэндолф кивнул:

— Правильное решение. Помогай живым, хорони мертвых. Кто нашел армейские жетоны?

— Джекки. Она карандашом разжала пальцы Энджи, и они выпали на пол. Фредди все сфотографировал.

— На суде это нам поможет. Нам придется провести его самим, если Купол останется на месте. Но мы это сделаем. Помнишь, что говорится в Библии? С верой мы можем сдвинуть горы. В котором часу ты нашел трупы, сынок?

— Около полудня. — После того как попрощался с моими девочками.

— И ты сразу позвонил отцу?

— Не сразу. — Младший посмотрел на Рэндолфа честными и искренними глазами. — Сначала я вышел из дома, и меня вырвало. Их страшно избили. Я никогда такого не видел. — Он шумно выдохнул, содрогнулся. Диктофон, разумеется, этого зафиксировать не мог, но Рэндолф увидел и запомнил. — Когда меня перестало рвать, я позвонил отцу.

— Ладно, думаю, это все, что мне нужно. — Больше никаких вопросов не было, не последовало даже требования написать рапорт (и хорошо, подумал Младший, потому что теперь у него начинала болеть голова, стоило ему взять в руки ручку). Рэндолф наклонился вперед, чтобы выключить диктофон. — Спасибо тебе, Младший. Почему бы тебе не закончить на сегодня? Иди домой и отдохни. Ты выглядишь уставшим.

— Я бы хотел быть здесь, когда вы будете его допрашивать, сэр. Барбару.

— Можешь не беспокоиться, что сегодня ты что-то упустишь. Мы дадим ему двадцать четыре часа, чтобы он поварился в собственном соку. Идея твоего отца, и очень хорошая. Мы допросим его завтра, во второй половине дня или вечером, и ты тут будешь. Даю тебе слово. Мы собираемся допросить его с пристрастием.

— Да, сэр. Хорошо.

— Без всей этой хрени о праве молчать.

— Понимаю, сэр.

— И спасибо Куполу, нам не придется передавать Барбару шерифу округа. — Рэндолф пристально посмотрел на Младшего. — Сынок, это будет тот самый случай, когда произошедшее в Вегасе останется в Вегасе.

Младший не знал, отвечать на его слова «да, сэр» или нет, потому что понятия не имел, о чем толкует этот идиот, сидевший за столом начальника полиции.

Рэндолф еще несколько мгновений пристально смотрел на него, словно хотел удостовериться, что они понимают друг друга, потом хлопнул в ладоши и поднялся.

— Иди домой, Младший. Вижу, тебе сегодня досталось.

— Да, сэр. И я думаю, что пойду. Немного отдохну.

— У меня в кармане лежала пачка сигарет, когда преподобный Коггинс окунул меня с головой, — сказал Рэндолф тоном человека, вспоминающего что-то очень дорогое его сердцу. Он обнял Младшего за плечи, когда они пошли к двери. Судя по выражению лица, Младший почтительно внимал, но ему хотелось орать от тяжести этой крепкой руки. Все равно что ему на шею надели мясное ярмо. — Они, разумеется, намокли и больше ни на что не годились. А другую пачку я так и не купил. Спасенный от дьявольской травы Сыном Господа. Как тебе такая милость?

— Захватывает дух, — удалось выдавить Младшему.

— Кто привлечет внимание, так это Бренда и Энджи, что совершенно нормально. Уважаемая женщина и юная девушка, перед которой лежала вся жизнь, но и у преподобного Коггинса были свои поклонники. Не говоря уже о большой и любящей пастве.

Краем левого глаза Младший видел тупые, широкие пальцы Рэндолфа. Задался вопросом, а что бы тот сделал, если б он наклонил голову и вгрызся в эти пальцы. Может, откусил бы один и выплюнул на пол.

— И не забывайте Доди. — Младший не знал, почему он это сказал, но сработало. Рука Рэндолфа соскользнула с его плеча. Чиф застыл как громом пораженный. И Младший осознал: Рэндолф забыл про Доди.

— Господи! — простонал Рэндолф. — Доди. Кто-нибудь позвонил Энди и сказал ему?

— Не знаю, сэр.

— Твой отец наверняка позвонил, а?

— Он так занят.

И Младший говорил правду. Большой Джим сидел в домашнем кабинете, готовил речь для городского собрания в четверг, которую собирался произнести перед тем, как горожане проголосовали бы за наделение членов городского управления чрезвычайными полномочиями на период кризиса.

— Мне лучше позвонить ему. Но сначала, наверное, надо помолиться. Не хочешь преклонить со мной колени, сынок.

Младший предпочел бы вылить жидкость для заправки зажигалок себе в штаны и поджечь собственные яйца, но он этого не сказал.

— Говори с Богом один на один, и ты яснее услышишь Его ответ. Так часто повторяет мой отец.

— Хорошо, сынок. Это дельный совет.

Прежде чем Рэндолф успел сказать что-то еще, Младший выскользнул из кабинета, а потом и из полицейского участка. Он пошел домой, глубоко задумавшись, скорбя о потерянных подружках и гадая, сможет ли он найти новую. Хорошо бы и не одну.

Под Куполом всякое могло случиться.

Рэндолф пытался молиться, но одолевали совсем другие мысли. А кроме того, Бог помогал тем, кто помогал себе сам. Он не был уверен, что так написано в Библии, но точно знал, что это правда. Он позвонил Сандерсу на мобильник, взяв номер из списка, приколотого к информационной доске на стене. Надеялся, что не дождется ответа, но услышал голос Энди после первого гудка… Закон подлости, понятное дело.

— Привет, Энди. У меня печальная весть, друг мой. Может, тебе лучше сесть.

Разговор вышел трудный. Ужасный, если по-честному. Закончив его, Рэндолф забарабанил пальцами по столу. Подумал — снова, — что не очень-то огорчался бы, если б сейчас за этим столом сидел Герцог Перкинс. Может, совсем не огорчался. Получалось, что это куда более тяжелая и грязная работа, чем он себе представлял. Отдельный кабинет не стоил такой ноши, что легла теперь на него. Даже зеленый автомобиль чифа не стоил; всякий раз, когда он садился за руль и его зад соскальзывал во впадину, оставленную куда более массивными ягодицами Герцога, в голове мелькала мысль: Ты для этого не годишься.