твоей стороны. Нет человека, которого он более мне хвалил и, по видимому мне, более любил и в прежнее время и ныне до самого приезда твоего, как тебя. А если он свои пороки имеет, то ни тебе, ни мне непригоже их расценить и расславить. Он тебя любит, а мне они [братья Орловы] друзья, и я с ними не расстанусь. Вот тебе нравоученье: умен будешь – примешь; не умно будет противоречить сему для того, что сущая правда».

В апреле Потемкин переехал в покои, находившиеся прямо под покоями императрицы: теперь их спальни соединяла отдельная винтовая лестница, устланная зеленым ковром. Поскольку у них был разный режим – Екатерина обычно вставала и начинала работу в шесть утра и ложилась спать в десять, а Потемкин часто беседовал и играл в карты с друзьями до рассвета, а после вставал к полудню – они нечасто спали в одной постели. Вместо этого по вечерам он поднимался по лестнице, или же Екатерина спускалась вниз, чтобы провести время вместе.

Когда они стали любовниками, Екатерине исполнилось сорок четыре, и она была на десять лет старше Потемкина. Склонная к полноте, она по-прежнему сохраняла острый ум и энергичность. Потемкин видел, что его страсть к этой женщине находила бурный ответ, и это делало ее еще более привлекательной. Он мог вести блестящую жизнь фаворита и пользоваться благами, которые давало ему это положение. Однако Потемкин не хотел оставаться лишь источником интимных радостей для императрицы. Он старался вести активную жизнь, брать на себя серьезную ответственность и намеревался добиться своих целей с помощью женщины, которая воплощала собой Россию.

Екатерина была рада принять его в этой роли. Она считала Потемкина самым привлекательным мужчиной изо всех, кого встречала, и почти не замечала его поврежденного глаза. В тридцать три года он стал набирать вес, его тело уже не было таким стройным, как прежде. Привычка кусать ногти перешла у него в подобие одержимости. Но это не имело значения. Екатерина писала Гримму: «Я рассталась с, несомненно, прекрасным, но очень скучным человеком [Васильчиковым], коему тут же была найдена замена – сама не знаю как – в лице одного из самых великолепных, самых удивительных и занимательных эксцентриков железного века».

Ссоры бывали с самого начала их отношений. И дня не проходило без сцен, и почти всегда начинал Потемкин, а Екатерина делала первый шаг к примирению. Он не верил в постоянство ее чувств к нему, изводил и ее, и себя вопросами и упреками. Поскольку большая часть его писем и заметок утрачены, сохранилась лишь незначительная часть того, что он писал к ней, но письма Екатерины к Потемкину дают представление о том, что он говорил ей. В любом случае она старалась смягчить его и льстила ему, как капризному ребенку:

«Нет, Гришенька, статься не может, чтоб я переменилась к тебе. Отдавай сам себе справедливость: после тебя можно ли кого любить. Я думаю, что тебе подобного нету и на всех плевать. Напрасно ветреная баба меня по себе судит. Как бы то ни было, но сердце мое постоянно. И еще более тебе скажу: я перемену всякую не люблю.

Незачем сердиться. Только нет, пора перестать тебе дать уверения: ты должен уже быть преуверен, что я тебя люблю <…, Я хочу, чтоб ты меня любил. Я хочу тебе казаться любезною <…, Хочешь, я сделаю тебе экстракт из сей страницы в двух словах, и все прочее вымараю: а вот он – я тебя люблю.

Миленький, как тебе не стыдно. Какая тебе нужда сказать, что жив не останется тот, кто место твое займет. Похоже ли на дело, чтоб ты страхом захотел приневолить сердце. Самый мерзкий способ сей непохож вовсе на твой образ мысли, в котором нигде лихо не обитает».

Но не только ревность, но также и тревога за то, что его положение могло быть временным, толкало Потемкина на эти ссоры. Он не желал, чтобы с ним обращались лишь как с новым фаворитом императрицы. Есть письмо от него, на полях которого Екатерина сделала пометки, а затем отослала ему. Это письмо демонстрирует, как протекала одна из их ссор и как произошло примирение:

Так в жизни Екатерины начался новый период – у нее появился любовник и партнер, который дал ей почти все, о чем она мечтала. Их близкие отношения позволяли Потемкину входить в ее комнату по утрам, одетым лишь в ночную рубашку на голое тело, хотя в комнате находились посетители и придворные. Потемкин не обращал на них никакого внимания, все его мысли были заняты разговором, прерванным несколько часов назад, когда Екатерина заявила, что должна немного поспать, покинула его покои и вернулась к себе.

Поскольку днем они работали в разных частях дворца, их беседы продолжались в форме переписки. В этих письмах заверения в любви соседствовали с обсуждениями государственных дел, придворными слухами, полными укоризны упреками и заботами о здоровье влюбленных. Екатерина называла его: «моим золотым фазаном», «миленьким голубчиком», «котенком», «батенькой», «родной душой», «маленьким попугаем», «Гришей» и «Гришенькой». А также «казаком», «московом», «львом в тростнике», «тигром», «гяуром», «моим добрым господином», «князем», «Вашим превосходительством», «Вашим высочеством» и «Красавцем моим миленьким, на которого ни единый король непохож». Обращения Потемкина к Екатерине были более официальными, что подчеркивало разницу в их положениях: «Матушка», «Мадам» или «Ваше Императорское Величество». Екатерина переживала из-за того, что он носил ее маленькие записки в кармане, часто доставал их и перечитывал. Она боялась, что однажды он обронит одну из них и она попадет не в те руки.

Для человека с расчетливым немецким умом, привыкшего строго контролировать себя, сильные эмоции, которые Екатерина переживала с Потемкиным, одновременно помогали ей освободиться и отвлекали ее. Она должна была выбирать между волнующими и изматывающими сексуальными удовольствиями и обязанностями правительницы. Екатерина старалась все совмещать, и ее переполняли различные мысли. Она не могла быть с Потемкиным всякий раз, как ей этого хотелось, поэтому постоянно думала о нем. Ее мысли были полны им, пока она изучала бумаги или слушала бесконечные официальные донесения. Так как Екатерина не имела возможности проводить эти часы в общении с ним, она изливала всю свою любовь в этих маленьких записках.

Потемкин также был поглощен страстью, но не мог избавиться от тревоги. Он понимал, что своим привилегированным положением был обязан исключительно императрице, что именно она приблизила, а затем отослала Васильчикова, а значит, и от него она может избавиться в