– Выражайтесь яснее, – резко оборвал его доктор Кини и посмотрел на него с непонятным раздражением.

– Скажите же, родился ли ребенок? – взмолился мистер Баттон.

Доктор Кини нахмурился:

– Ну, да, можно сказать и так, до некоторой степени… – И снова бросил на мистера Баттона странный взгляд.

– С моей женой все в порядке?

– Да.

– Мальчик или девочка?

– Ну вот что! – воскликнул доктор Кини с неприкрытым раздражением. – Идите и смотрите сами! Воз-му-ти-тель-но! – он выпалил последнее слово по слогам, затем отвернулся, пробормотав: – И как же, позвольте узнать, может такой случай отразиться на моей репутации, а? Еще один такой – и я погиб! Такое кого хочешь уничтожит!

– Да что случилось? – ничего не понимая, спросил мистер Баттон. – Тройня?

– Нет, не тройня! – оборвал его доктор. – Что говорить? Можете сами пойти и посмотреть. И ищите себе другого врача. Я был у постели вашей матушки, когда вы явились на свет, молодой человек, я уже сорок лет с вашей семьей, но теперь я умываю руки! Я больше никогда не хочу видеть ни вас, ни вашу родню! Прощайте!

Он резко развернулся, молча забрался в свой стоявший у тротуара фаэтон и уехал прочь, даже не обернувшись.

Ошеломленный мистер Баттон так и остался стоять на тротуаре, дрожа от головы до пят. Что за несчастье приключилось? У него вдруг совсем пропало желание идти в Мэрилендский частный госпиталь для леди и джентльменов, и лишь некоторое время спустя он с огромным усилием заставил себя подняться по лестнице и войти в здание.

В слабо освещенном холле за столом сидела медсестра. Поборов робость, мистер Баттон подошел поближе.

– Доброе утро! – поздоровалась она, с улыбкой глядя на него снизу вверх.

– Доброе утро… Я… Меня зовут Баттон.

Услышав это, девушка изменилась в лице. Она в неподдельном ужасе вскочила и чуть не бросилась бежать, сдержавшись лишь ценой огромного усилия.

– Покажите моего ребенка, – сказал мистер Баттон.

Медсестра охнула.

– Да-да, конечно! – вскрикнула она. – Наверх. Прямо наверх! Вам вот туда!

Она показала, куда идти, и мистер Баттон, в холодном поту, неуверенно повернулся и пошел на второй этаж. В верхнем холле он обратился к другой медсестре, несшей куда-то таз.

– Меня зовут Баттон, – с трудом выговорил он. – Покажите мне…

Бац! Таз грохнулся на пол и покатился к лестнице. Бац! Бац! Таз поскакал по лестнице вниз, будто поддавшись всеобщему ужасу, внушаемому этим господином.

– Покажите моего ребенка! – мистер Баттон уже почти кричал; еще немного – и он упадет в обморок.

Бах! Таз достиг первого этажа. Акушерке удалось взять себя в руки, и она одарила мистера Баттона холодным презрительным взглядом.

– Хорошо, мистер Баттон, – глухо сказала она. – Хорошо же! Но неужели вы не понимаете, во что вы нас тут всех превратили и что с нами теперь будет? Это совершенно возмутительно! От репутации нашего госпиталя не останется и камня на камне после…

– Короче! – хрипло воскликнул он. – Я больше не в силах все это выслушивать!

– Пожалуйста, за мной, мистер Баттон.

Он поплелся за ней. Пройдя по длинному коридору, они подошли к помещению, из которого доносились крики и вопли разной степени громкости – да-да, позднее такие палаты прозовут музыкальными. Они вошли.

Рядами вдоль стен стояло с полдюжины белых эмалированных колыбелек на колесах, на изголовье каждой был прицеплен ярлычок.

– И где же мой? – судорожно сглотнул мистер Баттон.

– Вон там! – ответила акушерка.

Мистер Баттон взглянул в направлении, указанном ее пальцем, и вот что он увидел: в одну из колыбелек был, на сколько можно, втиснут завернутый в толстое белое одеяльце старик лет семидесяти. Его редкие волосы были почти совсем седыми, а с подбородка свисала длинная серая борода, нелепо раскачиваясь взад-вперед от теребившего ее ветерка из окошка. Он посмотрел на мистера Баттона тусклыми, поблекшими глазами, в которых читался один огромный вопрос.

– Я что, сошел с ума? – разразился мистер Баттон; его страх сменился яростью. – Что это за отвратительные медицинские шутки?

– Нам тут не до шуток, – строго ответила акушерка. – И я понятия не имею, в своем ли вы уме, но могу вас уверить, что это именно ваш ребенок!

На лбу мистера Баттона опять выступила испарина. Он закрыл глаза, затем открыл и снова посмотрел туда. Ошибки не было: он видел перед собой мужчину семидесяти лет, то есть ребенка семидесяти лет, ребенка, чьи ножищи не помещались в колыбель и свисали по бокам!

Старик некоторое время безмятежно смотрел то на него, то на акушерку, а затем вдруг заговорил надтреснутым старческим голосом:

– Ты мой отец? – спросил он.

Мистер Баттон и акушерка резко вздрогнули.

– Если да, – ворчливо продолжал старик, – то будь так добр, забери меня отсюда. Или хотя бы сделай так, чтобы они сюда принесли кресло-качалку, да поудобнее!

– Во имя Господа, откуда ты взялся? Кто ты такой? – в бешенстве воскликнул мистер Баттон.

– Точно тебе не скажу, – проворчал нытик, – потому что я только что родился, точно знаю только, что фамилия моя Баттон.

– Ты лжешь! Ты обманщик!

Старик устало повернулся к акушерке.

– Вот как он рад новорожденному, – слабым голосом посетовал он. – Скажите же ему, что он ошибается, давайте же!

– Вы ошибаетесь, мистер Баттон, – строго сказала акушерка. – Это ваш ребенок, и вам придется с этим смириться. Мы вынуждены просить вас забрать его домой как можно скорее – лучше прямо сегодня.

– Домой?! – не веря, переспросил мистер Баттон.

– Да, мы не можем держать его здесь. Понимаете, мы действительно не можем!

– Я этому крайне рад, – опять заныл старик. – Что за место для карапуза, обожающего тишину! Из-за этого воя и воплей я ни минуты не спал! Я просил чего-нибудь поесть, – тут в его голосе послышалось пронзительное негодование, – а они принесли мне бутылочку молока!

Мистер Баттон рухнул на стул рядом с сыном и закрыл руками лицо.

– Боже мой! – пробормотал он, в полнейшем ужасе. – Что люди скажут? И что мне теперь делать?

– Вы должны забрать его домой, – настойчиво повторила акушерка. – Немедленно!

Перед глазами мученика со всей ужасающей ясностью возникла гротескная картина: вот он идет по людным городским улицам, а рядом с ним шагает это внушающее ужас явление…

– Не могу… Я не могу, – простонал он.

Люди станут останавливаться, чтобы поговорить, и что он будет говорить? Он будет вынужден представлять его, этого древнего старца: «Это мой сын, родился сегодня под утро». А затем старик подоткнет свое одеяльце, и они побредут дальше, мимо суетливых лавок, мимо невольничьего рынка – на одно жуткое мгновение мистер Баттон страстно пожелал, чтобы его сын родился черным! – мимо роскошных домов фешенебельного квартала, мимо дома престарелых…