Иванов подготовил докладную записку на эту тему и лично вручил ее начальнику ГРУ генералу армии Ивашутину. Петру Ивановичу было к тому времени уже далеко за шестьдесят. Он вообще оказался долгожителем на посту руководителя советской военной разведки. Никто за всю историю СССР не находился на должности ее руководителя целых пятнадцать лет. Бывший в молодости летчиком, Петр Иванович быстро оставил небо и еще в 1930-е годы перешел на работу в военную контрразведку. В 1963 году, после увольнения генерала Серова, Ивашутин был переведен с должности руководителя Третьего управления КГБ, управления военной контрразведки, на место начальника ГРУ ГШ. Его снял с этой должности лишь Михаил Сергеевич Горбачев в 1987 году, когда генералу исполнилось уже 78 лет.

Реакция генерала Ивашутина на докладную записку Иванова была взрывоподобной.

— Это ты сам придумал или тебе кто подсказал? — накинулся он на Евгения Михайловича, с едва сдерживаемой яростью.

Иванов молчал, не отвечая на оскорбительный выпад.

— Андропов со своей командой эту же песню последнее время заводит. Теперь и ты подпевать начал. Хочешь сук срубить, на котором сидишь? Валяй. Руби. Только подумай сначала хорошенько, мягко ли падать будешь.

Генерал взял со стола докладную Иванова и, демонстративно разорвав ее на мелкие кусочки, выбросил в корзину. Так закончилась первая и последняя попытка Евгения Михайловича высказать собственное мнение начальнику ГРУ, когда о нем его не спрашивают. Основанное, кстати, на подлинном анализе ситуации.

— Болото не переплывешь, — говорил потом Евгений Михайлович, — только утонешь.

В брежневские времена никакие реформистские идеи не имели ни малейшего шанса на успех. Гигантская страна буксовала. А брежневское политбюро не хотело ничего замечать.

Свой ежедневный доклад Иванов направлял в четыре адреса: начальнику Генерального штаба, министру обороны страны, начальнику главного оперативного управления генштаба и, конечно же, начальнику разведупра.

Генерал Ивашутин в его присутствии читал подготовленные материалы, задавал вопросы, получал необходимые разъяснения, благодарил за доклад… Так постепенно временная работа превратилась в постоянную.

Разведка — глаза и уши государства. Именно по ее каналам высшее руководство страны получает жизненно важную информацию, на основе которой принимается значительная часть принципиальных решений на военно-политическом уровне. Беда Советского Союза заключалась в том, что изменение политического и экономического курса страны было практически невозможно, какие бы причины ни диктовали необходимость радикальных перемен, и что бы ни подсказывала руководству страны разведка.

Понимая это, бюрократия всех уровней, в том числе и военная, постепенно перестала вникать в суть насущных проблем страны. Она только делала вид, что занимается ими.

Престарелые члены брежневского политбюро ценили лишь стабильность и необременительность (для себя) своего курса и принимаемых решений. Общество поглощалось апатией. На всех уровнях процветала коррупция. Партократия обладала почти неограниченной властью, что развращало чиновников всех уровней, даже самых мелких. Они, как Тартюф из пьесы Мольера, говорили одно, думали другое, а делали третье.

В Кремле в те годы правила бал ярмарка тщеславия генерального секретаря. Великую Отечественную войну он, как известно, закончил генерал-майором, не снискав слишком много наград. Став во главе государства, Брежнев в 1966, 1976, 1978 и 1981 годах был удостоен звания Героя Советского Союза. Стал маршалом и кавалером ордена «Победа».

Самое удивительное заключалось в том, что сам Брежнев искренне верил, что все награды, которыми он, кстати, награждал себя сам, заслужены им честно и справедливо.

— Если бы генсек любил читать, — говорил Евгений Иванов, — то мог встретить у известного ирландского писателя и разведчика Джонатана Свифта следующие строки: «Тщеславие, скорее всего, есть признак ничтожества, а не величия».

Впрочем, не один лишь Брежнев был болен, как сегодня принято говорить, на голову. Вся советская партократия была поражена подобным смертельным недугом. Привыкшая к тепличной жизни, к персональным лимузинам, блату, дачам и бесконечным пайкам, московская знать была бесконечно далека от реальной жизни. Она не знала, что такое варить сталь или пахать землю, жить в одной-единственной комнате или каждый день ездить на работу в автобусе с пересадкой. Эти люди никак не могли идти впереди народа, увлекая его за собой.

Иванову, как профессиональному разведчику, привыкшему смотреть на вещи по-особенному реально, было невмоготу видеть эту вакханалию и по приказу сверху принимать в ней участие.

Ко всем бедам под занавес 1979 года добавилась новая. Советский Союз по решению все той же брежневской верхушки ввел свои войска в Афганистан. Началась Афганская война, губительные последствия которой были очевидны для всех здравомыслящих людей, но не для бездарного кремлевского руководства.

В отставку Иванов подал сразу, как только истек срок его службы — в 1981 году. Ему исполнилось тогда пятьдесят пять лет. Он ушел из Главного разведывательного управления в звании капитана 1-го ранга. И никто его не задерживал.

Боль бездарно прожитых последних лет в Главном разведывательном управлении Генштаба не давала Иванову покоя. Ее требовалось глушить — иначе было невыносимо. Евгений Михайлович и раньше позволял себе пропустить рюмочку-другую, а уйдя в отставку, и вовсе перестал давить на тормоза. А тут еще умерла мать. В довершение всего Майя подала на развод — Майя, с которой они прожили вместе три десятка лет. Нет, супруги не ссорились, как обычно бывает при разводе. Все произошло тихо и мирно. Почему? К сожалению, у супругов не было детей. Неудачи по службе, разочарование, алкоголь, раздражительность Евгения Михайловича сделали свое дело: зернышко отчуждения, посеянное, может быть, в молодости, за тридцать лет выросло в невозможность быть вместе. Жизнь все сильнее отдаляла супругов друг от друга.

Чтобы чем-то занять себя, Иванов устроился на работу в агентство печати «Новости» в главную редакцию по изучению методов эффективности пропаганды (ГРМЭП). Писал бэкграунды по военно-политической тематике, справки по итогам пропагандистских кампаний агентства.

Привыкать к новой работе было непросто. Журналистика — не разведка. Отставному капитану 1-го ранга и бывшему военному разведчику было не с руки стряпать статейки, угождая их конформистским содержанием редакторам-начальникам главного пропагандистского агентства Советского Союза.

Мы познакомились с Евгением Михайловичем в 1984 году. Руководство поручило мне тогда вести военную тематику. Иванов тоже занимался ее анализом. Мы нередко встречались, чтобы обсудить те или иные материалы, подготовленные агентством для западных изданий, обменивались мнениями, спорили.

— Как вы здесь работаете? Я не понимаю! — возмущался на первых порах Евгений Михайлович. — Каждый материал, прежде чем попасть к переводчику и отправиться за кордон, проходит до десяти инстанций. На паспорте каждой статьи набирается до одиннадцати подписей! Целая коллекция разнообразных виз: подписи редакторов всех уровней, от рядовых до главных, «добро» проверки и главлита, главного выпуска и ответственного руководства…