– Нам это на руку.

– Именно. Но суровая правда в том, что Пинкус Горт был бы гораздо хуже Пайпера Хекта, если бы все его оставили в покое.

Гейс нагнал их только через два часа (Гатор ведь всех подгонял) и, подъехав, начал о чем-то шептаться с братьями.

Кедла придвинулась ближе к повозке, где лежало ее оружие.

– Народ, тут большие перемены творятся, – объявил Гатор. – Граальская императрица объявила войну патриарху. Винит его в смерти своего муженька Джейма Касторигского. Уже добралась до Фиральдии вместе с бывшим главнокомандующим. Не хотел бы я сейчас оказаться на месте патриарха.

Брат Свечка обрадовался известиям меньше, чем остальные. Он ведь знал, что обычно в разговорах факты преувеличивают, а на самом деле все совсем не так драматично.

Но даже если поделить известия на два, для Коннека это хорошо. Патриарху придется отозвать войска, донимающие графа Реймона. Когда на него обрушится гнев Граальской Империи, у Безмятежного не останется ни денег, ни людей ни на что другое.

Путники добрались до тех мест, где, выражая свое неудовольствие графом Реймоном, порезвились патриаршие войска.

Ходили слухи, что главнокомандующему сначала велели не двигаться с места и разорять округу, а потом приказали все силы бросить на штурм Антье. Он отказался: боялся, что зазря погибнет много солдат. Но выбора ему не оставили, и Горт все же пошел на приступ. Все закончилось, как и ожидали, – патриаршие силы понесли огромные потери, но ничего так и не добились.

Теперь Безмятежный велел главнокомандующему быстро возвращаться в Брот, собирая по пути рекрутов во всех вассальных патриарших владениях, – никаких оправданий и исключений.

– Впал в отчаяние, – предположил брат Свечка.

– Да, – согласился Гатор. – Кажется, удача повернулась к Безмятежному задом.

Брат Свечка понимал то, что, несомненно, поймет и граф Реймон. Сам господь послал эту возможность. Коннек должен воспользоваться передышкой, пока Безмятежный бьется за свою жизнь, и пролить свет на все те укромные уголки, где тайком плодятся паразиты из Конгрегации.

Брат Свечка мельком подумал: а каким бы графом стал Реймон, если бы жил в мирное время?

Все так рьяно обсуждали вести с востока, что время пролетело незаметно. Препон по дороге они не встретили, разве что столкнулись с кучкой братьев из Конгрегации, которые бежали от возмездия. В то утро церковникам не хватило храбрости отстаивать свои убеждения.

Брат Свечка уговорил Гатора их отпустить.

– Что посеешь, то и пожнешь.

– А пожнем мы крыс, которые расплодятся стократно, – отрезала Кедла. – Старик, хорошенько запомните эти лица. Не удивлюсь, если эти люди когда-нибудь сожгут вас на костре.

– Кровожадная, – прошептал Гейс.

Брат Свечка кивнул, но не смог отмахнуться от правдивых слов Кедлы: кому-то придется заплатить за его доброту.

В десяти милях к западу от города на них наткнулся патруль из Антье. Солдаты слышали о Свечке. Путникам выделили провожатых, а в город отправили гонца.

Граф Реймон где-то выслеживал отставших от патриаршего войска солдат, беглецов из Конгрегации и разбойников. Зачастую его жертвы попадали во все три категории одновременно. А вот Сочия сидела в Антье: она ждала ребенка. Графиня сама вышла поприветствовать брата Свечку и так обрадовалась, словно это был ее собственный отец. Живот уже заметно округлился, и Сочия старалась одеваться так, чтобы он не бросался в глаза.

– У вас послание от королевы? – спросила она.

– Да, – отозвался брат Свечка.

– Нам от нее много вестей доходит. Думаю, ничего нового в вашем послании не будет. Но Изабет сказала – вы будете говорить от ее имени. Думает, мы доверим вам решение, которое послужит на благо Коннека.

– Нет-нет, Сочия… Графиня… Нет! Я такой древний, что сотворение мира застал. Я очень стар! Мне нужно отдохнуть. Чудо еще, что Господь не призвал меня во время этого путешествия.

– Он вас не призвал, потому что знает: вам еще предстоит работа.

Кедла хихикнула.

– Эти люди меня провожали, – сказал монах. – В основном это хорошие люди. Хотя вот этой матери с младенцем не помешало бы пообтесаться.

Сочия широко улыбнулась Кедле, и Кедла улыбнулась в ответ. Начальник телохранителей что-то прошептал графине на ухо, и она сказала:

– Я ее знаю. Вместе зимовали в Альтае. Кедла, у тебя уже двое детишек. Значит, либо Сомс объявился, либо ты поняла, что он такой не один на свете.

Лицо Кедлы омрачилось, но она кивнула:

– Объявился. Снова меня обрюхатил, а потом подставился под стрелу. Сам король Арнгенда его укокошил. Заслуженное возмездие, да еще и ирония судьбы.

– Ха! Ты знаешь, что тебя называют Цареубийцей? Так ты мне еще больше нравишься. Но я завидую! Жаль, не мне удалось такое. Ну, может, когда-нибудь потом. Арнгендцы так и будут сюда являться, пока не покончим с Анной Менандской.

Брат Свечка смерил Сочию пристальным взглядом. На что она намекает?

– Графиня, – сказал он, – некоторые из моих спутников почти так же стары, как я сам, и все мы притомились в пути. Да еще дождь снова собирается.

Последние десять дней то и дело шел дождь. Атмосферные фронты не шли в Коннек, как обычно, с берегов Родного моря, но спускались с северо-запада, принося с собой грозы и иногда даже суровые ветры и град. Очередной знак: мир меняется.

– Ты, ты и вы – останетесь со мной, – принялась раздавать приказы Сочия, указывая на Гатора, Кедлу и брата Свечку, – нужно поговорить. Мартин, Джоселин, отведите остальных в приготовленное мною жилище.

– У Кедлы дети, и надо их… – заикнулся было брат Свечка.

– Пусть возьмет с собой, – сказала Сочия и всмотрелась в маленький отряд, почти всех его участников она помнила по Альтаю. – Все как один еретики. Вас я помню: мы в горах сидели. А вот тебя не помню.

– Эскамерола, с вашего разрешения, ваша светлость. Я в Альтае не была, родители не стали уезжать из Каурена.

– Родня? Кузина? Понимаю. Идем с нами, поможешь Кедле с детьми, – решила Сочия и посмотрела на маленького Раульта. – Памятуя, какие испытания ему выпали в младенчестве, вырос он крепким малышом.

Брату Свечке показалось, что Эскамерола вот-вот растает. Девушка была как две капли воды похожа на Кедлу.

– Не бойся, – сказал он ей, – графиня ест на обед только арнгендцев да церковников.

Сочии это замечание не понравилось, и она выместила неудовольствие на своих телохранителях, а те лишь обрадовались.

Было очевидно, что графиню тут боготворят.

После нескольких часов, проведенных в Антье, брат Свечка понял, что за время его отсутствия Сочия сделалась объектом поклонения у молодых солдат. А еще понял, что сам Антье живет теперь одной лишь войной. Бесконечная война против врагов графа Реймона и Коннека превратилась в основное дело горожан – мужчин, женщин и детей. Все до последнего человека прониклись ужасной и трагической решимостью: да, зло уничтожит Антье, но то, как город сражался, навсегда останется в людской памяти. Еще тысячу лет, поминая всех тех, кто бьется с тьмой за правое дело, будут поминать и Антье.