– Ну… Я не дебил как бы.

– И что ты намерен делать?

– А что я намерен делать? Поженимся и будем детей растить.

– А. Вот так все просто, да?

– Да вроде несложно. А что?

– А то. Меня-то ты спросил?

Виталик озадаченно посмотрел на Марину и уточнил:

– А ты не хочешь, что ли?

– А какая разница, хочу или не хочу, – ты же все решил уже, так получается?

– О-о, – сказал Виталик и отвалился к стенке, громко стукнувшись головой, зашипел от боли и снова сел прямо, растирая затылок.

Ты, мать, не пережимай, обеспокоенно подумала Марина и поспешно сменила тему:

– Хорошо, допустим, я согласна – допустим, хотя ты еще и не спрашивал даже. А жить-то где? Здесь? Или у тебя, в комнате с тремя соседями, ребенка воспитывать?

– Ну например, – сказал Виталий, не отрывая руки от затылка и странно уставившись на Марину.

– Ага, – сказала Марина. – Ну… Ладно.

Она подняла оброненную шапку и бездумно принялась перебирать длинный мех. Потом добавила:

– В очередь на квартиру встанем, для детных она покороче, может, за год-два…

Она тоскливо огляделась, прикидывая, куда ставить коляску и сколько займет двуспальная кровать, и неожиданно для себя расплылась в улыбке. Вот я дура, подумала она, сама себя довожу, сама себя вывожу и веселю тоже сама себя. Никаких радостей и бед, кроме самой себя, и не надо особо-то.

Виталик, помолчав, сказал:

– Видишь, мне обещали чуть ли не к Новому году, да вот не получилось. Может, еще получится, теперь есть вариант.

– Какой вариант?

Виталик сделал неопределенный жест. Марина, подумав, уточнила:

– Молодым специалистам, говорят, давно уже не полагается отдельная жилплощадь, только женатым и с детьми, если не номенклатура, конечно. Ты это имеешь в виду?

Виталик кивнул.

– То есть я тебе для квартиры нужна?

Виталик открыл рот, закрыл, внимательно рассмотрел Марину, улыбнулся и сказал:

– В том числе.

– Ну здорово вообще, – протянула Марина, потихоньку начиная ненавидеть себя, но Виталика все-таки больше. – Вот и цель в жизни нашлась. А я, дура, думаю, что он так спокойно воспринимает-то. А он, значит, давно продумал – может, специально организовал даже, так получается?

Виталик, набычившись, сказал сквозь зубы:

– Слушай. Давай не будем, а?

– Это почему это?

– Ну… Я вроде не заслужил.

– А я заслужила?

– При чем тут ты вообще?

– А. Вот так, значит. Я тут ни при чем, да? Да?! Ну тогда и ты ни при чем, понял?

Виталик кивнул.

– Что ты киваешь тут, что улыбаешься? Я говорю – ты ни при чем, ребенок мой, а не твой, никаких тебе квартир и семейных преимуществ, сам придумывай, что делать, понял?

– Понял, понял, – сказал Виталик покладисто. – Айда уже в кино.

– Как местный заговорил, – отметила Марина неодобрительно. – Айда. Сам айда. Не хочу я в кино.

– А куда хочешь? – спросил Виталик кротко. – Кафе, ресторан, на концерт?

– Да откуда у тебя деньги на рестораны и концерты? – спросила Марина со смехом. – Миллионером заделался. Ты сперва образование получи и спецовку смени на что-нибудь. Айда.

– Ага, – сказал Виталик. – А потом? Можно уже будет рот открывать, да?

Марина кивнула, потому что поняла, что первое же слово опять обернется буйным ревом, – только стиснутые зубы спасали от пляски святого Витта.

– Понял, не дурак, – сказал Виталик, вставая. – А в кино точно не пойдешь?

Марина мотнула головой. С ресниц сорвалась пара капель, но Виталик, кажется, не заметил.

– Ладно, – сказал он. – Ладно.

И ушел.

Ну и пусть, подумала Марина зло.

Честно говоря, она ждала, что он вернется сразу. Потом ждала, что он вернется вечером. Потом ждала, что он вернется завтра, или послезавтра, или когда-нибудь.

Ждала.

Верила.

Плакала.

Молилась.

Это ничего не изменило.

– Все, Гаврилов, достукался, – сказал Дементьев, чересчур грозно щурясь и по-тараканьи поигрывая усами. – В УВД тебя вызывают. Два раза уже звонили, говорят, немедленно. Будет тебе кровавое воскресенье с опережением плана, восьмого января вместо девятого.

Стас неуверенно улыбнулся, кивнул и встал с табурета, на который едва успел опуститься, чтобы накатать кратенький рапорт об итогах дежурства. Он ждал вызова еще пару дней назад или хотя бы вчера.

Сразу-то никто не понял, какая добыча им досталась. Потом до штаба БКД дошли сведения о том, как вся милиция района и города ходит на ушах оттого, что наконец-то появилась реальная зацепка в глухом деле об убийстве капитана Хамадишина. Твердая, острая и блестящая. И все благодаря скромному и. о. замначальника объединенного штаба БКД кузнечного и литейных заводов Стасику Гаврилову.

Вот с тех пор, как слухи дошли, скромный и. о. и ждал, пока его затребуют к следователю, которому явно нужны подробности и обстоятельства сверх указанных в устном рапорте и письменном объяснении. Причем нужны давно: паренек с ножом хоть и выглядел хищно, но был явно несовершеннолетним – если, конечно, не происходил из породы карликов либо белокожих пигмеев, – а несовершеннолетних в КПЗ долго не помаринуешь. Стас даже начал беспокоиться, не выпустили ли парнишку от греха – ну и чтобы отследить его связи, как в детективах советуют. Совет обоснованный, кто спорит, но лично Стасу такой поворот не понравился бы. Во-первых, он знал, что отслеживать связи подозреваемого, тем более конторского подростка, удобно в книжке про инспектора Лосева, но никак не в настоящей жизни. Во-вторых, было у Стаса подозрение, что если вышедший на волю паренек и воспользуется асоциальными связями, то лишь для того, чтобы отомстить тем, кто задвинул его в КПЗ, – то есть дерзкому пацану с поставленным ударом, смело комбинирующему телягу с кроликовой шапкой, и патрулю БКД. Причем пацана поди найди, а бэкадэшники вот они, как на ладошке.

Поэтому Стас не хотел, чтобы лилипутик с финкой покидал КПЗ, и был готов приложить все усилия, чтобы его там задержать. И против похода в УВД он, понятно, возражать не стал – тем более что иного шанса оказаться замеченным судьба могла и не подбросить. Лишь для порядка Стас побурчал, что с дежурства, вообще-то, и что у всех есть воскресенье, а у него нет.

На самом деле он не слишком устал. Отряд опять в течение светового дня ходил по елкам, устроенным в большинстве комплексов Нового города, с контрольными рейдами к кинотеатрам «Батыр» и «Россия», где трудные подростки привыкли отбирать мелочь у ровесников и ребят помладше. Темнело рано, так что дежурство оказалось не слишком длинным и совсем не утомительным: днем в кино ходила безденежная мелкота, которую трясти без толку, да и вокруг елок верещала, каталась с горок и лазила по гигантским снеговикам салажня. Подростки подтягивались ближе к вечеру, а конторские или просто при делах – когда совсем темнело. И их уже разгоняла милиция, а БКД и ДНД держались, как велено, в стороне.