Молчание, наступившее после этих слов, оказалось чрезмерно долгим. Винтер усмехнулась в темноте: «В яблочко!»

– В такое позднее время? – наконец проговорил капитан.

– Поступили новые сведения, сэр, – сказал Фиц. – Во всяком случае, я так понял. Полковник особо отметил, что дело не терпит отлагательств.

Ростону не понадобилось много времени, чтобы взять себя в руки.

– Что ж, приказ есть приказ. Подождете минутку?

– Конечно, сэр.

Ростон скрылся в палатке. Винтер могла только представлять, как напряженно шепчутся внутри. Насколько знали Ростон и Дэвис, полковник с капитаном Д’Ивуаром сидят где-то связанные и, уж верно, не проводят никакого военного совета. С другой стороны, Фица тоже держали в плену и к этому времени уже должны были с ним расправиться. Винтер расплылась в улыбке, вообразив, как багровеет от злости жирная физиономия Дэвиса.

Снова схватить Фица они не могут: при нем два десятка человек, и за происходящим наблюдает добрая половина четвертого батальона. Выбор у бунтовщиков невелик: либо прямо сейчас открыто проявить неповиновение, либо капитану Ростону придется продолжать спектакль.

Когда Ростон вновь вышел из палатки, Винтер медленно выдохнула сквозь стиснутые зубы. Она была почти уверена, что он решит подыграть Фицу, но когда в деле замешан Дэвис…

– После вас, лейтенант, – проговорил Ростон с преувеличенной учтивостью.

Фиц снова козырнул:

– Прошу за мной, сэр!

Винтер напряглась, когда они двинулись в глубину лагеря, туда, где стояла пустая палатка полковника. Ждать придется недолго – Дэвис никогда не отличался терпеливостью.

– Вот он! – прошипел Графф.

Тучный силуэт отделился от погруженной в темноту дальней стены капитанской палатки и торопливо пустился прочь. Винтер с Граффом выждали для верности десять секунд и двинулись следом.

Две палатки, размерами больше обычных армейских, стояли на пожарище, среди обгоревших и разбитых повозок. Днем здесь отчитывались о добыче команды сборщиков и укрывались от палящего солнца капралы, которым вменялось в обязанность вести учет этой добычи, чтобы потом предоставить полковнику новые данные о запасах провианта. Наступление ночи прервало эти труды, палатки опустели и теперь представляли собой идеальное место для тайного содержания пленников. Поскольку они стояли на отшибе от остального лагеря, никто не мог услышать, что здесь происходит, и уж тем более никому бы не взбрело в голову праздно бродить среди отвратительных следов десолтайского налета.

Дэвис направился прямиком в сторону этих палаток и, едва покинув расположение четвертого батальона, пустился трусцой. Винтер и Граффу пришлось прибавить ходу, чтобы не отстать. Когда Дэвис добежал до палаток и нырнул внутрь, они укрылись за разбитой повозкой и стали ждать. Через несколько минут Винтер удовлетворенно кивнула и повернулась к Граффу.

– Они здесь, – сказала она.

– Место выбрано с умом, – согласился капрал. – Ничего не скажешь, капитан Ростон – сообразительный малый.

– В таком случае отправляйся. – Винтер не сводила глаз с палаток. Света внутри видно не было.

Графф замялся:

– Может, не стоит вам оставаться здесь одному?

– Ничего со мной не случится. Спрячусь тут и буду следить за палатками – на случай, если пленников решат перевести в другое место.

– Ладно. – Графф поднялся и отряхнул грязь с коленей. – Вы только не трогайтесь с места. Я вернусь, как только смогу собрать людей.

– Лучше поторопись, – сказала Винтер. – Фиц, конечно, постарается задержать Ростона подольше, но капитан наверняка сообразил, что дело нечисто. Нужно вызволить пленников раньше, чем он перейдет к решительным действиям.

Графф кивнул и отправился обратно. Отойдя на безопасное расстояние, он пустился бегом. Винтер снова устремила внимание на палатки, высматривая любые признаки того, что Дэвис собирается вывести пленников.

По крайней мере, думала она, там есть пленники. Бугай сказал, что убивать никого, кроме Фица, не собирались, но Винтер не была в этом до конца уверена, пока не увидела, как Дэвис тишком выбрался из палатки капитана Ростона. То, что он немедля отправился проверять, на месте ли полковник и капитан Д’Ивуар, говорило, что оба они живы, и внушало надежду, что с Фолсомом и его парнями не случилось ничего непоправимого. И все же Винтер не покидала тревога: «Что, если Дэвис решит избавиться от пленников раз и навсегда?» Мысленным взором она увидела блеск ножа, кровь, вырвавшуюся из перерезанного горла, и напряглась, готовая вскочить, едва раздастся крик. Она обещала Граффу и Бобби не предпринимать ничего безрассудного, но если Дэвис собирается убить пленников…

Криков не было. В палатках стояла кромешная тьма, даже слабый свет свечи не проникал сквозь щели пологов.

Сколько времени понадобится Граффу, чтобы вернуться со взводом надежных солдат седьмой роты? Как долго сумеет Фиц удерживать Адрехта? Винтер беспокойно поерзала и передвинулась чуточку ближе. «Что, черт побери, Дэвис делает там в темноте?»

Едва слышный шорох за спиной прозвучал как сигнал тревоги. Винтер вскочила, хватаясь за нож на поясе, но было поздно. Громадная рука сжала ее запястье, дернула вперед, и она пошатнулась, теряя равновесие. Что-то больно ударило пониже спины, швырнуло ничком на землю. Острая щепка от разбитой повозки вонзилась в щеку и, хрустнув, разодрала ее до крови. Винтер попыталась вскочить, но напавший уже наступил сапогом ей на спину между лопаток, и даже часть его веса давила так, что трудно было дышать.

– Ну и ну, – проговорил Дэвис. – Чтоб мне лопнуть, если это не сам Святоша! Ах нет, теперь – лейтенант Святоша, верно? Прошу прощенья, что не взял под козырек. – Он надавил сапогом чуть сильнее, и Винтер застонала. – Думаешь, старина-сержант совсем из ума выжил? Думаешь, не заметит, что за ним следят? Думаешь, ему ума не хватит прошмыгнуть в обход? – Дэвис презрительно фыркнул. Сапог еще сильней вжался в спину, но потом давление, хвала небесам, ослабло. Дэвис вновь ухватил ее за запястья. – А ну вставай! – велел он. – Сэр!

Винтер слишком хорошо знала, что под слоем сержантского жира прячутся стальные мускулы. Все ее существо съежилось от этого глумливого голоса. На долю секунды ей остро захотелось сжаться в комок, затаиться и свято надеяться, что Дэвис уйдет.

«Нельзя. – Винтер с трудом поднялась на ноги и, повинуясь тычку Дэвиса, побрела вперед. – Теперь он убьет меня. Ему просто ничего другого не остается». Ноги ее дрожали, и не только от боли. Винтер дралась с хандараями, шла под барабанную дробь в огонь и свинцовый град, но это отчего-то оказалось страшнее. Это личное. Она пошевелила запястьями, прикидывая, не удастся ли вырваться, но пальцы Дэвиса были точно стальные клещи.

В палатке сержант перехватил ее руки одной мясистой лапищей, другой чиркнул спичку и зажег масляную лампу. Груды щепы, поврежденных мешков и ящиков с припасами тянулись вдоль стен палатки, оставляя только узкий проход посередине. У палаточного шеста, привалившись к одной такой груде, сидел полковник Вальних. Он был связан по рукам и ногам, рот заткнут кляпом, изготовленным, судя по всему, из запасной рубашки. Глянув на полковника, Дэвис презрительно фыркнул.