– Да, – произнес он с абсолютной уверенностью.

На несколько мгновений я потеряла дар речи.

Мне стало не по себе. Я встала и сделала круг по комнате, посмотрела на книги в шкафу. Похоже, он прочел столько же, сколько и я. Интересно, подумала я, он их пробегал или хоть несколько прочел с нормальной скоростью? Достоевский, Борхес, Грин, Свифт, Лукреций, Кафка, Остин, Грасс, Беллоу, Джойс, Конфуций, Скотт, Мейлер, Камю, Хемингуэй, Данте.

– Значит, вы, вероятно, умрете здесь, – беспечно сказала я. – Я подозреваю, что корабль хочет наблюдать, а не контактировать. Конечно…

– Меня это устраивает. Отлично.

– Гм-м… это пока неофициально… но я… я подозреваю, он именно так и будет действовать. – Я отвернулась от книг. – Так что? Вы действительно хотите здесь умереть? Вы это серьезно? Как…

Он сидел прямо в кресле, прохаживаясь одной рукой по темным волосам, разглаживая локоны своими длинными, в кольцах пальцами. На мочке левого уха висела серебряная сережка.

– Отлично, – повторил он. – Меня это вполне устраивает. Если мы вмешаемся, то уничтожим эту планету.

– Если мы не вмешаемся, они уничтожат ее сами.

– Не повторяйте банальности, Сма. – Он резко смял сигарету в пепельнице, едва сделав пару затяжек, и та сломалась посредине.

– А если они взорвут эту планету?

– М-мм-м.

– Ну?

– Что – ну? – спросил он.

Со стороны Сен-Жермена с ощутимым допплеровским эффектом донесся звук сирены.

– Может, к этому все и идет. Хотите увидеть, как они уничтожат себя перед их собственными…

– Ерунда все это. – Его лицо раздраженно сморщилось.

– Ерунда – это то, что говорите вы. Даже корабль обеспокоен. Они не приняли окончательного решения только потому, что знают, насколько ужасными будут последствия в краткосрочном плане.

– Сма, мне все равно. Я хочу остаться здесь. Я больше не хочу иметь ничего общего ни с кораблем, ни с Культурой, ни с чем, связанным с ними.

– Вы сошли с ума. Вы такой же сумасшедший, как они. Они вас убьют. Вы попадете под машину или погибнете в авиакатастрофе… сгорите в пожаре или еще что-нибудь…

– Ну, я готов рискнуть.

– Ну… а как быть с тем, что они называют «медицинской помощью»? Что, если вы будете ранены и попадете в больницу? Вам уже оттуда не выйти. Стоит им посмотреть на ваши внутренности, сделать анализ крови, как они поймут, что вы не здешний. Вами сразу заинтересуются военные. Они разрежут вас.

– Это маловероятно. Ну а если оно случится, значит случится.

Я снова села. Я реагировала именно так, как и ожидал от меня корабль. Я, как и «Своевольный», решила, что Линтер сошел с ума, и корабль предполагал, что я воспользуюсь его аргументами, чтобы разубедить Линтера. Корабль, несомненно, уже предпринимал такие попытки, но также очевидно, что решение Линтера по своей природе совершенно не поддавалось доводам «Своевольного». Корабль был так продвинут в технологическом и нравственном отношении, что был способен сформулировать самые изощренные аргументы со стороны Культуры, но именно изощренность в данном случае и сводила на нет все усилия этого животного.

Должна признаться, что я немного восхищалась твердостью Линтера, хотя и думала, что он совершает глупость. Может, тут замешан кто-то из местных, а может, и нет, но у меня уже создалось впечатление, что дело сложнее и разбираться с ним будет ох как непросто. Может, он и влюбился, но не в нечто такое простое, как личность. Может, он влюбился в саму Землю, во всю эту сраную планету. Вот тебе и кадровая служба Контакта – они должны были отсеивать людей, склонных к таким поступкам. Если именно это и произошло, то у корабля действительно серьезная проблема. Говорят, что влюбиться в кого-нибудь – все равно что заразиться какой-то мелодией, которую насвистываешь и насвистываешь, никак не можешь выкинуть из головы… только все это куда сильнее. Я слышала, перенимание туземных обычаев, как, видимо, собирался это сделать Линтер, было так же далеко от влюбленности в другого человека, как от проигрывания в голове навязчивой мелодии.

Я внезапно разозлилась и на Линтера, и на корабль.

– Я думаю, вы поступаете эгоистично и глупо, вы рискуете, и это плохо не только для… нас, для Культуры, но еще и для этих людей. Если вас поймают, если обнаружат… они начнут психовать, почувствуют угрозу, у них возникнет неприятие любых контактов, как земных, так и инопланетных. Они из-за вас рехнутся… с ума сойдут. Обезумеют.

– Вы сказали, что они уже и без того безумные.

– И ваши шансы прожить полный срок, отведенный вам, уменьшаются. Но и в худшем случае вы проживете несколько веков. Как вы это объясните?

– Они к тому времени могут сами изобрести средства против старения. И потом, можно переезжать с места на место.

– Таких средств они не изобретут еще лет пятьдесят. А то и несколько веков, если у них случится рецидив, даже и без холокоста. Так что вам придется переезжать с места на место, стать беженцем, оставаться чужаком с раздвоенным сознанием. Вы будете отрезаны от них в той же мере, в какой от нас. Черт побери, и ведь это навсегда. – Теперь я говорила во весь голос. Я махнула рукой в сторону книжного шкафа. – Ну да, вы будете читать книги, смотреть фильмы, ходить на концерты, в театры, в оперу и все такое, но ими вы никогда не станете. У вас все равно останутся глаза Культуры, мозги Культуры. Вы не можете просто… не можете отмахнуться от всего этого, делать вид, что ничего этого не было. – Я топнула ногой. – Черт возьми, Линтер, вы просто неблагодарный тип!

– Послушайте, Сма, – сказал он, поднимаясь со своего места; взял бокал с пивом, прошелся по комнате, выглянул в окно. – Никто из нас ничего не должен Культуре. Вы это знаете… Долг, чувство благодарности, обязанности и все такое – пусть о подобных глупостях беспокоятся местные. – Он повернулся ко мне. – Но не я, не мы. Вы делаете то, что хотите делать, корабль делает то, что хочет делать. Я делаю то, что хочу делать. Все в порядке. И оставим друг друга в покое. – Он снова выглянул в маленький дворик, допил пиво.

– Вы хотите быть похожим на них, но без их обязанностей.

– Я не сказал, что хочу быть похожим. А… а в той мере, в какой хочу, я не возражаю против некоторых обязанностей, но это не подразумевает беспокойства о том, что может подумать корабль Культуры. Никто из аборигенов обычно об этом не беспокоится.

– А что, если Контакт все же вмешается, к нашему обоюдному удивлению?

– Я в этом сомневаюсь.

– Я тоже. Сильно сомневаюсь. Вот почему я думаю, что это может произойти.

– Не думаю. Хотя они нужны нам, а не наоборот. – Линтер повернулся и посмотрел на меня. Однако я не собиралась открывать дебаты на втором фронте. – Но, – сказал он после некоторой паузы, – Культура сможет обойтись и без меня. – Он посмотрел в свой пустой бокал. – Ей придется.