отдельными характерами, хотя бы эти характеры и были очень типическими. Бесспорно, что знание действительности мы получаем и в результате знакомства с типическими (а также и нетипическими) характерами, однако знание это никогда не было бы полным и достоверным, если бы писатель в своём произведении ограничивался бы одними характеристиками героев. Характер, как бы ни был он важен, – всего лишь одна из деталей в общей картине. Основа литературного произведения – это всё же не изображение отдельных характеров, а изображение человеческих судеб, то есть показ того, как складывается жизнь человека в зависимости от условий действительности и от отношения самого человека к этим условиям. Даже в небольшом по объёму рассказе обычно изображается столкновение личности с теми или иными жизненными обстоятельствами и результаты этого столкновения.

Ф. Энгельс в своём письме Маргарите Харкнесс писал по поводу её рассказа, который он считал недостаточно реалистичным: «На мой взгляд, реализм подразумевает, помимо правдивости деталей, правдивость воспроизведения типичных характеров в типичных обстоятельствах. Характеры у вас достаточно типичны в тех пределах, в каких они действуют, но нельзя того же сказать об обстоятельствах, которые их окружают и заставляют их действовать».

Совершенно ясно, что, по мнению Энгельса, типические обстоятельства, то есть типические условия жизни, являются чем-то более важным, более существенным, чем типические характеры. Именно жизненные обстоятельства заставляют людей поступать тем или иным образом, именно условиями жизни формируются, создаются сами характеры.

Понимание типичности в искусстве исключительно как типичности характеров приводит к ничем не оправданному требованию, чтобы любое изображённое писателем лицо представляло собой тип, то есть обобщённый, собирательный образ. Писатель, однако, наряду с типическими характерами изображает часто характеры и нетипические, и даже исключительные. Но если принимать каждое выведенное писателем лицо за тип, то к типическим придётся отнести и такие образы, которые обобщёнными, собирательными не являются и, следовательно, типическими уже не могут быть названы. Понятие типического в таком случае становится слишком растяжимым, неясным, ничего не объясняющим.

В своей книге «Проблема типического в художественной литературе» А. И. Ревякин пишет: «Художественно-типическими могут быть образы и необычные, из ряда вон выходящие, исключительные. Но при этом необходимо заметить, что исключительное не может быть типическим, если оно остаётся единичным, не имеет себе подобных явлений, изолировано от окружающего. Исключительное становится типическим лишь в том случае, если в нём выражено существенное явление, некогда бывшее массовым (отживающие явления), или то, которое вновь возникает и должно стать массовым. Иными словами, типическое, раскрывающееся в виде исключительного, представляет собой не только качественное, но всегда в той или иной степени и количественное явление».

Последнее очень верно. Непонятно, однако, к чему исключительное называть исключительным, если оно в той или иной степени количественное, то есть распространённое, повторяющееся явление. Если оно – нечто количественное, то уже может быть обобщено в каком-то собирательном образе, типе, и в таком случае не должно называться исключительным. Если типичность или нетипичность определяется степенью этого количества, то тогда надо выяснить, при каком количестве характер остаётся ещё исключительным и при каком он становится уже типическим, например: можно ли при наличии одного бюрократа на каждое учреждение сказать, что бюрократ фигура типическая, или мы можем это сказать лишь в том случае, когда на каждое учреждение будет приходиться по пять бюрократов. Установить тут, однако, ту или иную пропорцию не представляется всё же возможным. Исключительное – и есть исключительное, то есть явление единичное. Если литература изображает в каких-то случаях единичное, исключительное, это надо принять как факт, но необязательно подводить исключительное под типическое, единичное под множественное.

Если согласиться с мнением, что исключительное становится типическим, когда в нём выражено существенное явление, некогда бывшее массовым, или то, которое должно стать массовым, то образ бюрократа и вовсе не может быть назван типическим, поскольку бюрократизм никогда не был и, надо надеяться, никогда не будет явлением массовым. Совершенно очевидно, что ни количественный, арифметический подход, ни отождествление типического с массовым, в том числе с массовым-инертным и массовым-потенциальным, ничего в проблеме типического не решают.

Обычно полагают, что Чернышевский считал типом новых людей Лопухова и Кирсанова в силу того, что таких, сравнительно редких в то время, людей в будущем станет больше и они сделаются явлением массовым. Это ошибка. Когда Чернышевский в романе «Что делать?» показывал тип новых людей в лице Лопухова и Кирсанова, он писал, что со временем этот тип возродится в более многочисленных людях, в лучших формах, и в конце концов «уж не будет этого отдельного типа, потому что все люди будут этого типа, и с трудом будут понимать, как же это было время, когда он считался особенным типом, а не общею натурою всех людей».

Чернышевский, таким образом, находил, что самого типа уже не будет, когда те признаки, те черты, которые отличали этот тип от других людей, от других типов, станут общими признаками, «общей натурой», то есть явлением массовым.

В людях совершенно различных, принадлежащих к разным типам, есть много общего. Все способны любить, ненавидеть, радоваться, мечтать. Однако не наличие этих общечеловеческих черт делает людей разными типами. Тип – тот, в ком есть какая-то особенность, отличающая его, или, вернее сказать, группу, представителем которой он является, от других людей. Тип – тот, в ком сказалась или сказывается какая-то тенденция, имеющая общее, общественное значение, следовательно, общеинтересная для нас, а не тот, в ком просто есть что-то общее с другими людьми. Общее можно отыскать в совершенно различных людях, в различных, даже противоположных типах.

Особенности или признаки, отличающие изображённый в литературе тип от других людей, – это те признаки, на которые хотел обратить наше внимание писатель, признаки, отвечающие его замыслу, то есть его мысли, идеи, цели, желание показать нам те или иные жизненные тенденции, закономерности, факты, имеющие, по его мнению, какой-то смысл, какое-то значение для людей. Писатель, следовательно, обобщает в типе не всё, что может найти в нём общего с другими людьми (это могло бы увести его слишком далеко), а отбирает то, что наиболее полно отвечает его замыслу, его желанию показать явление, которое он наблюдал в жизни и которое он считает с какой-то стороны важным для нас, поучительным.

Типическое – не обязательно многочисленное. Что-то может очень часто встречаться, но общеинтересным для нас не будет, так как слишком общеизвестно или незначительно само по себе. Нам нечего обобщать в нём, представлять в виде типа, поскольку само явление не может заинтересовать нас. Между тем что-то другое может встречаться сравнительно редко, но представлять собой нечто новое, неизвестное, неизученное, нечто яркое, сильное, значительное, развивающееся, закономерное. Такое малочисленное типическое может