Клаудиюс отрицательно замотал головой. Ноги стали тяжелыми и неподвижными, будто вросли в пол или застряли в затвердевшем бетоне. Ни вперед, ни назад Клаудиюс шагнуть не мог.

– Если хочешь, можем пойти погулять? – предложила Мира, чуть наклонившись и словно пытаясь поглубже заглянуть в его глаза.

Клаудиюс молчал. Он опустил взгляд на коврик перед дверью, на надпись «WELCOME». Отшатнулся.

Кивнул Мире на прощанье и медленно зашагал по коридору к лестнице.

Остановился на краю над морем, взявшись руками за холодный бортик металлического заграждения.

«Так вот о чем хотел вчера поговорить Шляхтич!» – догадался он. – Вот почему он его позвал и стал наливать виски! Ну да, Они с Ингридой уже все решили и обговорили, оставалось только вежливо поставить его, Клаудиюса, в известность. Чтобы не вмешивался в их отношения! Оставалось его только задобрить дополнительным заработком или попробовать избавиться от него вообще, отправив куда-нибудь в Манчестер!

Наверное, и в тот вечер, когда ветер, налетавший с моря, толкал Клаудиюса в спину, когда он впервые услышал от Ингриды, что «для совместной жизни любовь не обязательна», уже тогда все было решено, и Ингрида знала, что переедет к поляку! Но разве можно так просто переехать к мужчине, с которым ты почти не знакома? Разве можно просто так без свиданий, без романтических приключений и ночей взять и вселиться в чужой дом?! Ах да, он забыл! «Для совместной жизни любовь не обязательна!»

– Меня отрезали, – горько прошептал Клаудиюс, глядя на отступившее, отлившееся от берега на сто метров море. – Меня отрезали и оставили на берегу…

Странное самоубийственное спокойствие возникло в душе. И это странное спокойствие его самого напугало.

– Не тупи! – сказал он себе.

«Да я и не туплю, – подумал в ответ. – Я просто должен взять себя в руки и что-то сделать. Хрен с ней! Она мне тоже не нужна! Мне никто не нужен!»

«Не ври, – снова включился в разговор его второй голос. – Она тебе нужна! Без нее ты тут не выживешь! Ты – не герой-одиночка!»

– А что же делать? – растерянно спросил сам себя Клаудиюс.

Самоубийственное спокойствие начинало его покидать. Возвращались привычные сомнения.

– А может, ты сделаешь то, что должен был сделать раньше!

Клаудиюсу захотелось кофе. Неделю назад в это время они с Ингридой ехали на автобусе в Херн Бэй, он мыл машину и потом они снова садились в автобус, показывали при входе водителю однодневные проездные и ехали дальше, вдвоем выбирая маршрут. И по дороге, в незнакомом селе или городке в кафе с видом на море пили кофе. Неужели эти воскресные путешествия никогда не повторятся?!

Кафе-сквот оказалось запертым. Он никогда не приходил сюда утром или днем. Всегда вечером.

Под весенним солнцем, под удивительно синим и безоблачным небом он прогулялся безлюдными улочками Клифтонвилля и вышел к старинной гостинице, которая, судя по вывеске и хорошему состоянию фасада, до сих пор принимала гостей. За широким обзорным окном в ресторане отеля две элегантные старушки пили чай. Пожилой официант грациозно опустил перед ними тарелки с яичницами.

Клаудиюс стоял на улице напротив окна. Стоял и смотрел на него, как на экран большого телевизора. Гостиница была последним зданием на улочке. Как и его общежитие, она выходила правой стороной к морю.

Тяжелая входная дверь открылась удивительно легко. Портье, стоявший за стойкой, посмотрел на Клаудиюса вопросительно, но приветливо.

– Я туда, – Клаудиюс показал взглядом на вход в ресторан.

– Конечно! – Портье опустил взгляд на ноги посетителя, словно проверял, какая на нем обувь. – Приятного аппетита!

Клаудиюс прошел мимо двух элегантных старушек. Сел за столик у следующего окна. Сел прямо в солнечные лучи и ощутил их тепло, усиленное стеклом.

Заказал кофе и погрузился в свои сомнения, пришедшие на смену самоубийственному спокойствию. Он уже понял и смирился с тем, что это апрельское воскресенье полностью меняет его жизнь. Может, не саму жизнь, а его ожидания от жизни. Оплакивать прошлое уже не хотелось. Думать о будущем тоже. Но зато теперь как-то по-особенному хотелось жить. Просто жить.

Клаудиюсу стало жарко. Он отпил глоток некрепкого кофе. Заставил себя улыбнуться. Показалось, что мысли в его голове наконец помирились, перестали спорить друг с другом. Еще чуть-чуть, и подскажут ему единственно верный путь.

Да, если он придумает, как самому именно сегодня что-то изменить в своей жизни, все обязательно наладится! Все будет в порядке! Он станет другим, и этому другому Клаудиюсу будет не жаль воскресных путешествий по Кенту вдвоем с Ингридой, ему будет не жаль ночей в палатке на фестивале и той, «Шенгенской ночи» у Ренаты в Аникщяе. Все это просто станет частью прошлого, как прошлым, сладким и приятным для воспоминаний стало его детство!

Когда Клаудиюс вернулся в комнату, венгры уже завтракали.

– Хочешь кукурузных хлопьев с молоком? – спросил Тиберий.

– Нет, спасибо! – Клаудиюс мотнул головой. Перевел взгляд на Ласло.

– А ты умеешь водить машину? – спросил его.

– Нет, только трактор.

– Я умею, – сказал Тиберий.

– А меня научишь? За деньги?

– Можно. Но надо же машину найти!

– У меня есть, – Клаудиюс вытащил из кармана куртки ключи от «Морриса Майнора». Позвенел ими, как колокольчиком.

Тиберий и Ласло молча уставились на ключи.

– А сколько можешь заплатить? – минуту спустя спросил очнувшийся от удивления Тиберий.

– Десять фунтов и пинту пива за урок, – ответил Клаудиюс. – За сколько уроков я научусь ездить?

– Ты же не дурак, – Тиберий пожал плечами. – Уроков десять хватит! Ну и потом еще немного с тобой поезжу, для подстраховки!

– Хорошо! – Клаудиюс кивнул. – Доедай, и поедем!

Вид «Морриса Майнора» вызвал у Тиберия и Ласло полный восторг.

– Если б не правый руль, это был бы вообще улёт! Круче «роллс-ройса»! – выдохнул Тиберий.

Машина завелась легко и тронулась с места плавно, как лодка по воде. Тиберий выехал с парковки и отправились они в глубь графства, прочь от моря, на поиски тихого отрезка дороги, подходящего для первых уроков вождения.

Уже вечером, оставив машину на стоянке супермаркета и вернувшись в Маргейт на автобусе, они посидели в настоящем английском пабе и выпили по три бокала «Гиннесса». Первый урок оказался для Клаудиюса дороговатым. Официантка, принося очередные три пинты пива, ставила ручкой на круглых картонных подставках по черточке. По-английски она говорила с польским акцентом. Когда пришло время расплаты, она ловко сняла с подставок пустые бокалы и, подсчитав черточки, запросила с Клаудиюса двадцать семь фунтов. Но денег ему в этот день было не жалко.