– Отлично, – сказала я, кивнув на бутылки на сундуке. – Хочешь бренди или вина, прежде чем мы начнем?

Уголок рта Джейми дернулся, и он потянулся за бутылкой вина.

– Позволь мне ненадолго сохранить иллюзию цивилизованности.

– О! Думаю, что это вполне цивилизованная штука, – сказала я. – Вот только штопора у меня нет.

Джейми прочитал этикетку и поднял брови.

– Неважно. Есть что-нибудь, во что налить?

– Только если сюда. – Из вороха соломы внутри упаковочного ящика я вытащила небольшую изящную деревянную коробку, торжественно ее открыла и продемонстрировала китайский фарфоровый чайный сервиз с золотыми ободками, украшенный крошечными красными и синими черепашками, которые смотрелись по-азиатски загадочно, плавая в зарослях золотых хризантем.

Джейми рассмеялся – не более чем выдох, но определенно смех! – и, поскоблив горлышко бутылки острием своего кинжала, аккуратно сбил его о край табачной бочки. Осторожно налил вино в две чашки, которые я достала, и кивнул на ярких черепашек:

– Вон та синяя крошка похожа на мистера Уиллоби, да?

Я рассмеялась, а потом виновато взглянула на ноги Стеббингса, единственную часть его тела, которая была в поле зрения. Еще раньше я сняла с него сапоги, и мыски грязных чулок комично свисали со стоп. Впрочем, ноги не дергались, а медленное тяжелое дыхание, похоже, не изменилось.

– Я не вспоминала о мистере Уиллоби много лет, – заметила я, поднимая свою чашку в тосте. – За отсутствующих друзей.

Джейми ответил что-то по-китайски и прикоснулся краешком своей чашки к моей с тоненьким «дзинь».

– Ты помнишь китайский? – спросила я, заинтригованная, но он покачал головой.

– Не очень. Не говорил на нем с тех пор, как последний раз виделся с мистером Уиллоби. – Он вдохнул аромат вина, закрыв глаза. – Кажется, это было давным-давно.

– Давным-давно и очень далеко. – Вино тепло пахло миндалем и яблоками; сухое, но очень насыщенное, оно роскошно обволакивало небо. Если быть точной, Джейми в последний раз видел Уиллоби на Ямайке более десяти лет назад. – Как летит время! Думаешь, он еще жив? Мистер Уиллоби?

Потягивая вино, Джейми задумался.

– Думаю, да. Человек, который сбежал от китайского императора и приплыл на другой конец света, чтобы сохранить свои яйца, обладает большой решимостью.

Впрочем, Джейми, казалось, не собирался предаваться дальнейшим воспоминаниям о старом знакомом, и я дала ему выпить в тишине, ощущая, как ночь уютно окружает нас, а корабль легко покачивается вверх-вниз. После второй чашки вина я содрала с Джейми заскорузлую рубашку и осторожно подняла скомканный носовой платок, весь в запекшейся крови, которым он заткнул рану.

К моему удивлению, Джейми оказался прав: рана была небольшая, и не потребовалось бы больше двух-трех стежков, чтобы ее зашить. Лезвие проникло вглубь как раз под ключицей и вырвало треугольный лоскут плоти, вылезший наружу.

– Эта кровь вся твоя? – озадаченно спросила я, поднимая брошенную рубашку.

– Не, у меня еще осталось, – сказал он, прищурившись на меня поверх чашки. – Хотя, думаю, не очень много.

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, – серьезно проговорила я.

– Да, моя.

Он допил из чашки вино и потянулся к бутылке.

– Но как из такой незначительной… О боже!

Я чуть не упала в обморок, увидев нежную голубую линию подключичной вены, которая проходила точно над запекшейся раной.

– Да, я тоже удивился, – небрежно произнес Джейми, сжимая тонкий фарфор большими ладонями. – Когда он выдернул лезвие, кровь брызнула, словно фонтан, и залила нас обоих. Такого я никогда не видел.

– Вероятно, ты раньше никому не давал зацепить свою подключичную артерию, – сказала я, стараясь собрать все свое спокойствие, и искоса взглянула на рану.

Она запечаталась: края лоскута посинели, и прорезанная плоть под ним была почти черной от запекшейся крови. Рана даже не сочилась, не говоря уже об артериальном кровотечении. Лезвие, минуя вену, вошло снизу и лишь укололо артерию позади нее.

Я протяжно и глубоко вдохнула, безуспешно пытаясь не представлять, что могло бы случиться, пройди лезвие чуть глубже, или что было бы, не окажись у Джейми платка, или если бы он не знал, как зажать рану, или если бы у него не было возможности это сделать.

С опозданием до меня дошло, что он сказал: «Кровь брызнула, словно фонтан, и залила нас обоих». А когда я спрашивала Стеббингса, не его ли это кровь пропитала рубашку, он, ухмыляясь, ответил: «Вашего мужа». Я думала, что он просто гадко себя вел, но…

– Тебя пырнул капитан Стеббингс?

Джейми утвердительно фыркнул и откинулся назад, чтобы я могла добраться до раны. Он снова осушил чашку и со смиренным видом поставил на ящик. – Я этого не ожидал. Думал, что свалил его, но он упал на пол и поднялся с ножом в руке, маленький засранец.

– Ты стрелял в него?

Он моргнул от моей интонации.

– Ну, разумеется.

Я не могла придумать ни одного ругательства, которое бы точно охарактеризовало ситуацию, и, бормоча себе под нос: «Иисус твою Рузвельт Христос!» – принялась к промывать и зашивать рану.

– А теперь послушай меня, – проговорила я со всей строгостью военного хирурга. – Насколько я могу судить, это весьма незначительный порез, и тебе удалось остановить кровотечение достаточно надолго, чтобы сформировался сгусток. Но этот сгусток – единственное, что уберегает тебя от смертельной кровопотери. Ты меня понимаешь?

Не совсем правда, или, точнее, перестанет ею быть, как только я пришью на место поддерживающую плоть, но сейчас не время, чтобы давать ему лазейку.

Джейми долго и довольно невозмутимо смотрел на меня.

– Понимаю.

– Это означает, – подчеркнула я, втыкая иглу в его тело с такой силой, что он вскрикнул, – что ты не должен использовать свою правую руку, по крайней мере, ближайшие сорок восемь часов. Ты не должен тянуть канаты, не должен лазить по такелажу, не должен бить людей. Правой рукой ты можешь лишь почесать задницу, не более того, слышишь меня?

– Да тебя весь корабль слышит, – пробормотал он, но скосил взгляд ниже, пытаясь разглядеть ключицу. – Вообще-то, я чешу задницу левой рукой.

Капитан Стеббингс определенно слышал нас: из-за сундука с чаем донесся тихий смешок, за которым последовал рокочущий кашель и слабое довольное кряхтение.

– И, – продолжила я, протягивая нить через кожу, – тебе нельзя сердиться.

Джейми с присвистом вздохнул.

– Почему?

– Потому что тогда твой сердечный ритм усилится, и это приведет к повышению кровяного давления, которое…

– Взорвет меня, как бутылку пива, которое было закупорено слишком долго?