С палубы донесся пронзительно высокий гнусавый голос капитана Хикмена. Я не расслышала, что он сказал, но ответ последовал незамедлительно: по палубе туда-сюда затопали ноги, а корабль внезапно изменил положение, повернувшись так, чтобы подстроить паруса. Раздался грохот орудийных лафетов и скрипучее звяканье поднимаемых пушек. Видимо, мы по-прежнему владели преимуществом нахождения с наветренной стороны.

Я заметила, как лицо Йена озарилось свирепым восторгом, и порадовалась увиденному, но не могла удержаться, чтобы не высказать свои опасения.

– Неужели ты нисколечко не сомневаешься? – спросила я Джейми. – В конце концов, он всего лишь пес.

Джейми посмотрел на меня и угрюмо пожал плечами.

– Да, и что? Мне известны сражения, которые затевались и по более незначительному поводу. А со вчерашнего дня я уже совершил пиратство, мятеж и убийство. Почему бы не добавить к этому и государственную измену?

– Кроме того, тетушка, – укоризненно сказал Йен, – он очень хороший пес.

* * *

С наветренной стороны или нет, наше осторожное маневрирование продолжалось бесконечно долго, пока наконец корабли не встали таким образом, что оказались на опасном расстоянии друг от друга. Солнце уже садилось, до горизонта ему оставалось чуть больше ширины ладони, отчего паруса пылали зловещим красным светом, и все шло к тому, что мой чистый целомудренный рассвет, похоже, завершится в бушующем море крови.

На «Чирке», осторожно курсирующем меньше чем в полумиле от нас, подняли лишь половину парусов. Стоя на палубе «Аспида» и вцепившись руками в поручень так, будто это горло Стеббингса, капитан Хикмен походил на борзую, которая ждет, когда выпустят кролика.

– Пора вам спуститься вниз, мэм, – проговорил Хикмен, не глядя на меня. – Прямо сейчас обстановка здесь начнет накаляться.

Его руки сжались в предвкушении.

Я не стала спорить. Напряжение на палубе было таким сильным, что я ощущала его запах – тестостерон, щедро приправленный серой и черным порохом. Мужчины – удивительные создания: они все до одного казались веселыми.

Я задержалась, чтобы поцеловать Джейми; он ответил столь увлеченно, что моя нижняя губа слегка запульсировала. Я решительно отогнала от себя мысль, что в следующий раз, возможно, увижу его разорванным в клочья. Мне и прежде приходилось сталкиваться с подобной вероятностью, и, хотя с опытом она не становилась менее пугающей, я научилась не обращать на нее внимания.

Или, по крайней мере, думала, что научилась. Я сидела в главном трюме, практически в полной темноте, вдыхая затхлую вонь трюмных вод и прислушиваясь к тому, что, без сомнения, было крысами, которые шуршали в цепях. Гораздо хуже получалось не обращать внимания на грохот орудийных лафетов, раздающийся сверху. На борту «Аспида» было только четыре пушки, но это были двенадцатифунтовые орудия – довольно тяжелое вооружение для береговой шхуны. «Чирок» же, оснащенный как океанское торговое судно, готовое отбить любую атаку, имел по восемь шестнадцатифунтовых пушек на каждый борт, две карронады на верхней палубе, а еще кормовое орудие и два носовых.

– Предполагалось, что он должен уходить от военных кораблей, – объяснил мне Эйбрам после того, как попросил меня описать вооружение «Чирка». – И, скорее всего, он бы не пытался захватить или потопить другое судно, и потому вряд ли на нем много боеприпасов, даже если его строили как боевой корабль, в чем я сильно сомневаюсь. И еще: у капитана Стеббингса слишком мало людей, у него не получится поставить канониров ко всем орудиям хотя бы по одному борту, так что мы не должны унывать.

Он говорил с потрясающей уверенностью, которую я нашла забавной и странным образом успокаивающей. Казалось, он понял это, потому что склонился вперед и ласково погладил мою руку.

– Не беспокойтесь, мэм, – сказал он. – Мистер Фрэзер сказал мне, что я ни в коем случае не должен допустить, чтобы вы пострадали, и я не допущу – будьте уверены!

– Спасибо, – со всей серьезностью ответила я. Не желая ни смеяться, ни плакать, я откашлялась и спросила: – Ты знаешь, что стало причиной неприязни между капитаном Хикменом и капитаном Стеббингсом?

– Да, мэм, – тут же ответил Эйбрам. – Капитан Стеббингс был местной чумой в течение нескольких лет. Останавливал суда, которые не имел никакого права обыскивать, забирал легальные грузы, называя их контрабандой, и никто не сомневался, что ни один из товаров никогда не окажется на таможенном складе! – добавил он, очевидно, цитируя то, что слышал уже не раз. – Но на самом деле это случилось из-за «Аннабели».

Как оказалось, «Аннабелью» звался большой кеч, который принадлежал брату капитана Хикмена. «Питт» остановил судно и попытался завербовать членов его экипажа. Тео Хикмен запротестовал, началась потасовка, и Стеббингс приказал своим людям стрелять в «Аннабель», что привело к смерти трех членов команды. Среди них был и Тео Хикмен.

Происшествие вызвало большой общественный резонанс, и капитана Стеббингса даже попытались привлечь к ответственности за его преступления. Однако капитан заявил, что ни один из местных судов не имеет права судить его за что бы то ни было. А если кто-нибудь хочет подать против него иск, то пусть обращается в английский суд. И местные судьи согласились с этим.

– Это было до войны, объявленной в прошлом году? – с любопытством спросила я. – Ведь если после…

– Задолго до нее, – подтвердил юный Зенн. – И все же, – добавил он с праведным негодованием, – они трусливые псы, которых следует облить смолой и извалять в перьях. Большинство из них, и Стеббингс тоже!

– Не сомневаюсь, – сказала я. – Думаешь…

Но возможности узнать его мнение больше не было, потому что в этот момент корабль резко накренился, швырнув нас обоих на мокрые доски, и звук сильного и протяжного взрыва сотряс все вокруг.

Я сразу не поняла, какой корабль стрелял, но мгновение спустя над головой прогрохотали пушки «Аспида», и стало ясно, что первый залп дали с «Чирка».

Ответ «Аспида» был довольно нестройным, наверху пушки по правому борту палили с произвольными интервалами, перемежаясь слабыми хлопками ружейных выстрелов.

Воспротивившись галантным попыткам Эйбрама, который бросился прикрывать меня сверху своим тощим тельцем, я перевернулась и встала на четвереньки, внимательно прислушиваясь. Раздавались многочисленные крики, но слов было не разобрать, хотя пальба прекратилась. Насколько я могла судить, вода у нас нигде не просачивалась, так что, похоже, повреждений ниже ватерлинии не было.

– Они же не сдались, верно? – поднимаясь на ноги, разочаровано проговорил Эйбрам.

– Сомневаюсь.

Опершись рукой на большую бочку, я встала. Главный трюм был забит так же плотно, как и дальний, но только крупногабаритными грузами: мы с Эйбрамом едва могли протиснуться между накрытыми сетью большими ящиками и рядами бочек – от некоторых сильно пахло пивом. Сейчас корабль кренился на одну сторону. Мы, должно быть, возвращались, вероятно, чтобы совершить еще одну попытку. Колеса пушечных лафетов скребли по палубе. Да, похоже, орудия перезаряжали. Интересно, кого-нибудь уже ранили? И что, черт побери, я буду делать, если это так?