Обр умных рассуждений не любил и задумчивого Варку слушать не стал. Зато сделал то, что давно хотел. Поддал ногой в самую середину доски. Ветхое дерево распалось с одного удара. Хорошенько попрыгав на обломках, Обр сгреб их в кучу и, мстительно ухмыляясь, достал из торбы кресало.

– Эй, брось, – заметил неодобрительно следивший за его действиями Варка, – пожару наделаешь!

– Обязательно, – ухмыльнулся Обр, – пускай оно все сгорит! Синим пламенем. Чтоб и следа не осталось!

– Чудак, мы ж здесь задохнемся!

Трут занялся быстро, но старое дерево горело неохотно, сопротивлялось.

– А зачем нам тут сидеть? Пошли отсюда! – распорядился счастливый, точно отпущенный на волю Оберон.

И вправду, становилось дымно.

Варка прикинул, что в этом каменном мешке гореть больше нечему, кашляя, двинулся вслед за ним. Далеко впереди теплился свет, проникавший сквозь пробитую Обром дыру.

– Надо бы забрать все отсюда, – предложил Обр.

Подсвечники, расставленные по залу, были тонкой работы и чистого серебра.

– Я это на себе таскать не буду, – сейчас же отказался Варка, – скажу Илке, может, он захочет. Он у нас хозяйственный.

Выбрались наружу, под вечернее солнышко. Вслед за ними выбрался, потянулся к небу серый дымок.

На краю дороги, с которого было так удобно взлетать, пришлось опять возиться с веревками.

– Смотаемся в Повенец, к Маркушке? – напомнил Оберон. – Тут же недалеко.

– Ладно. Только сядем в лесу, где-нибудь под городом.

– Ага. Я там все знаю. Я тебе покажу.

Обру было почти весело. С кровью Хортов не развяжешься и мать не вернешь. Да и Нюська плоха по-прежнему. Но от тени Доски он навсегда избавлен. Надо напомнить крайнам, чтобы с другой доской так же разобрались. Чтоб раз и навсегда, чтобы и следа этой пакости в Пригорье не было.

Усталый Варка летел медленно. Но все-таки замок господина Стрепета, со всеми его службами и постройками открылся почти сразу, вынырнул из-за гор, с высоты чистенький и красивый. На зеленом склоне, на луговине под стенами двигались темные точки. Кони! Обр вздрогнул, горячо зашептал в близкое Варкино ухо.

– Слышь, давай здесь спустимся.

– Зачем?

– Коня хочу украсть.

– Воровать нехорошо, – назидательно сказал Варка, – а за коня вообще убить могут. Я ж тебя предупреждал.

– Да это мой конь. Собственный. Кроме меня, он и не нужен никому.

– Что, такой плохой?

– Нет, – обиделся за Змея Обр, – хороший. Лютый ваш ему в подметки не годится. Просто с ним никто, кроме меня, справиться не может.

– Опасно, – заупрямился Варка, но дальше не полетел, продолжал кружить над Гнилым Кутом.

– Я тебе чужую жену помогал воровать? – возмутился Обр. – Сам через это едва в тюрягу не угодил. А тут не какая-то дура в бантиках, а конь! Таких коней на всем белом свете, может, и нет больше.

– А как же на Рассолоху? – коварно спросил травник.

– Ну, туда ты и один можешь, – заторопился Обр, – там тебе ничего не сделают, наоборот, обрадуются. Только и мечтают, чтобы ты к ним вернулся. А Маркушка – он такой, весь седой, одна рука сухая, прихрамывает малость, вот тут через всю рожу шрам, на ногах тоже шрамы, от кандалов, а на спине…

– Красавец, – оценил Варка, – такого ни с кем не спутаешь. Ладно. Уговорил.

– Я твой должник. Отслужу при случае.

– Век не рассчитаешься! – грозно пообещал Ивар Гронский Ар-Моран.

Вечерело. У березовой рощицы на краю луга курился костер. Кони медленно бродили в высокой траве. Под кустами, по балкам полосами поднимался туман. В тумане да издали отличить Змея от прочих никак не удавалось. «И не удастся, пока он норов свой не покажет», – подумал Обр и тихонько призывно заржал. Лошади встряхнулись, вскинули головы, но никто не отозвался. Делать нечего, придется говорить с людьми.

Конюхи у костра оказались все знакомые. Оберона они уважали за Змея, за понимание извилистых лошадиных мыслей, так что к костру он вышел без опаски.

– Ух ты! – сказал старший конюх, не очень трезвый и оттого весьма благодушный. Пасти коней ему по чину не полагалось. Но выпить в хорошей компании он сроду не отказывался.

– Это кто ж к нам пришел! Сам господин Свен пожаловал. Где ж изволили быть-пропадать?

– Где надо, – отрезал Обр.

– Князь Донат вами очень интересовались.

– Не след тебе тут быть, – хмыкнул его помощник. – Зимой из-за тебя такой шум вышел. Весь замок до донышка перетряхнули.

– Он за конем пришел, – первым догадался стремянный, однолеток Обра, хорошо его понимавший.

– Ясное дело, за конем! – хохотнул старший конюх.

– Конь мой, – огрызнулся Оберон, – при свидетелях подаренный.

– Продали твоего коня, – хмыкнул помощник, – твой ли, чужой ли, никто разбирать не стал.

– Как продали? – задохнулся Обр. – Кому?

– Ну, кому такого коня можно продать? Известно, князю!

– Да хоть Морской старухе. Он все равно никого слушать не станет.

– Так на нем ведь это не написано, – ухмыльнулся старший конюх. – Родословная у него лучше княжеской. И стать, и масть – все при нем. А каков он под седлом, князь глядеть не стал. И не таких, мол, смиряли.

– Где он видел Змея?

– Да тут, у нас.

– Ты не слыхал разве, – удивился пастух, – князь с войском в Гнилом Куте стоит. Он, слышь, в Угорье полез, да разбили его там. Страшная битва была. После того господин Рад от нас ушел. Сына у него тяжко ранили. А князь теперь опять тут, силы собирает. Увидел твоего коня – загорелся весь.

– Ладно, я пошел.

– Коня искать? – хмыкнул старший конюх. – Погоди, мы тебя проводим. По дороге вроде.

– Да ладно, – сказал Обр. Он и сам уже чуял запахи большого стана: дыма, навоза, горелой каши.

Поблуждав изрядно по кочкам, среди зарослей крапивы пополам с дудником и высоких кустов ивняка, вышли к деревенскому выгону, на котором стояли белые шатры и слышался угасающий гомон вечернего лагеря. Помощник потерялся где-то по дороге. От старшего конюха Обр избавился, просто скользнув в заросли козьей ивы.

Шатров на выгоне стояло много. Он обошел их стороной, чтоб не нарваться на караульных.

Коней держали в обширном загоне. Вечер давно обратился в золотую прозрачную ночь. Солнца Оберон не видел, но знал: оно там, катится по краю сверкающего Злого моря. Высокие полосы облаков сияли расплавленным золотом. Ползая по кустам и бурьяну, Обр весь промок. Роса пала густая, сильная, а уж туман такой, что в двух шагах ничего не видно. Перед ним чернели длинные жерди загона, а за ними смутным пятном сгрудились кони княжеского войска. Видно было худо, зато слышно очень хорошо. Кони, вместо того чтобы сонно бродить, дожевывая последнюю травку на вытоптанной земле, грызлись, ржали и вообще вели себя буйно. Обр воспрянул духом. Довести до такого состояния своих ближних мог только гад ползучий, змей подколодный. Исполнившись всяческих надежд, он снова заржал, на этот раз погромче, и с сердечным трепетом услышал в ответ знакомое грозное ржание.