— Ты не мог бы распустить мои волосы? — Она отвернулась, давая ему возможность дотронуться до «конского хвоста» и в то же время избегая его взгляда.

Забавно; казалось бы, это такая личная вещь, подумал Митч, развязывая растрепавшийся бархатный бант на ее темных волосах и стягивая с них резинку. Сколько раз он проделывал подобное с Джесси, трудно сосчитать. Может быть, из-за этого она казалась такой беззащитной, как ребенок. А еще потому, что он принимает на себя роль защитника. Меган, должно быть, ненавидела это. Она так отчаянно независима и очень горда, а боль довела ее до такого состояния, что она унизилась до просьбы помочь ей в этой малости, распустить волосы. Парадоксально, но ее уязвимость обнаружила в нем силу, которая, в конечном счете, сделала его тоже уязвимым.

Митч пропустил сквозь пальцы шелк ее волос цвета красного дерева, рассыпав их по подушке в наволочке, усеянной вышитыми цветами. Его прикосновения были легкими, словно шепот, когда он массировал ей голову, напряженные мышцы шеи и затылок. Слезы сочились сквозь ее ресницы, она слабо стонала, но не просила его остановиться.

— Ты знаешь, я никогда не делал этого для Лео, — сказал он тихо, нагибаясь, чтобы поцеловать ее щеку. — Попытайся немного поспать, милая — я могу называть тебя милой?

— Нет.

— Хорошо, трудный ребенок. Я буду в соседней комнате, если я тебе потребуюсь.

Если я тебе потребуюсь… Меган ничего не сказала, когда он натянул одеяло ей на плечи, встал и развернулся, чтобы уйти. Оставить ее в покое. Просто оставить ее одну наедине с ее болью в комнате, которая никогда не будет ее домом, потому что она упустила свой шанс. Комната уже казалась более холодной, более пустой, как будто она так или иначе узнала, что хозяйка уедет.

…если я тебе потребуюсь…

— Митч? — Она ненавидела слабость в своем голосе, этот проклятый отголосок ее долгого, одинокого прошлого, но, помоги ей Бог, она не хотела оставаться наедине с призраками сегодня вечером. Он присел на корточки рядом с кроватью и искоса посмотрел на нее в сумеречном свете. Она закрыла глаза, стыдясь, что он увидит ее слезы. — Обними меня. Пожалуйста.

Митч крепко сжал губы от внезапно нахлынувшей волны эмоций. Он коснулся пальцем кончика ее носа и сказал насмешливо.

— Черт побери, О’Мэлли! Я думал, ты никогда не попросишь.

Митч сбросил ботинки и пристроился за ней, старая кровать заскрипела и застонала под их общим весом. Он прижался грудью к ее спине, взял ее ладонь в свою и поцеловал ее волосы так нежно, что она, возможно, и не почувствовала этого.

И он еще долго прислушивался к ее дыханию, пока она, наконец, не сдалась сну.

День 10-й

19.24

— 30 °C, коэффициент комфортности: — 41

— Ханна, что вы чувствуете, кроме страха?

Ханна глубоко вздохнула, тщательно обдумывая ответ. Точно такие же шаги она предприняла для каждого предыдущего вопроса. Она старалась не обращать внимания на присутствие камер и света, исключить их из своего сознания и полностью сосредоточиться на заинтересованном лице женщины, сидящей напротив нее. Именно так она думала о Кэти Курик — как о женщине, как о матери, а не как о знаменитости или репортере.

— Смятение. Разочарование… — сказала она. — Я не могу понять, почему это случилось именно с нами. Я не могу ничего осмыслить, и это расстраивает.

— А вы не думаете, что это может быть какой-то личный выпад или вендетта?

Ханна опустила взгляд на свои руки, лежащие на коленях, с носовым платком, скрученным в узел непонятно когда.

— Я не хочу думать, что кто-нибудь, кого я знаю, может быть способен на такую жестокость.

Курик слегка подалась вперед в небольшом мягком кресле с обивкой цвета дамасской розы. Команда канала новостей Эн-би-си заняла большую часть верхнего этажа отеля «Фонтейн». Отреставрированный с большим вкусом в викторианском стиле отель в центре Оленьего Озера был заполнен антикварной мебелью и репродукциями старинных картин. Команда телевизионщиков выбрала Розовую гостиную для проведения интервью отчасти из-за ее размеров, отчасти из-за ее красоты.

— Ханна, вы сегодня утром попали в переделку в католической церкви Святого Элизиуса, — осторожно продолжила Кэти Курик. — На отца Тома напал Альберт Флетчер, человек, который учил Джоша в классе катехизиса и наставлял как служку. Позже, этим же утром, полицейские сделали ужасное открытие в доме мистера Флетчера: они нашли, как им кажется, тело его жены, которая скончалась несколько лет назад. В настоящее время правоохранительные органы и городские власти проводят широкомасштабный поиск Альберта Флетчера. Как вы думаете, он мог бы быть замешан в похищении Джоша?

— Я была так ошеломлена, когда произошло это нападение, — ответила Ханна. — До сих пор не могу в себя прийти. Вот уж не подумала бы, что он способен к насилию, иначе мы никогда бы не доверили ему сына. Такое разочарование… Я считала этот город безопасным, я видела добрых и честных людей вокруг нас. Теперь все разбилось вдребезги, и это заставляет меня сердиться и чувствовать себя ужасно наивной.

— А не вызывает ли еще большую злость тот факт, что выбрали именно вас, когда, как врач, вы сделали так много для людей в Оленьем Озере?

Ханна глубоко вздохнула и задумалась. Она дала клятву служить людям, не ожидая никакой личной выгоды, и не нарушала ее никогда. Ответ, который она прошептала, автоматически признавал нарушение клятвы, но это был честный ответ.

— Да.

Пол следил за интервью по портативному телевизору в своем офисе и кипел от ревности, в чем никогда бы не признался. Местные станции, видите ли, не были достаточно хороши для Ханны. Она согласилась выступить только на крутом телевидении. Она, вероятно, решила разбить сердца людей по всей Америке своими полными слез голубыми глазами и тихим голосом. Камера ее любит. Она была похожа на актрису со своими волнистыми золотыми волосами, свободно зачесанными назад. Ханна Дэррил, теперь Ханна Гаррисон, безутешная мать.

Пол налил себе добрую порцию виски из бутылки, которую взял из кабинета своего партнера, и отхлебнул, поморщившись. Говорят, что виски — напиток на любителя. Пол, казалось, имел намерение стать этим любителем, и как можно скорее. Тяжесть его жизни в эти дни была слишком велика, чтобы бороться с ней. Ханна, конечно, не помощник. Господи! Она виновата во всем, но обвинили в похищении Джоша его! После всего, что он сделал, чтобы помочь в поисках… Ну что ж, за верность! За доверие! За вечную любовь!

Да, за вечную любовь!

Он позвонил Карен и попросил ее прийти и утешить его, но она отказалась. У Пола сложилось впечатление, что Гарретт был рядом, в пределах слышимости, но отказ задел. Он сделал еще один глоток виски, от которого вновь перекосило лицо, и уставился на экран телевизора.

Кэти Курик старалась выглядеть серьезной и дерзкой одновременно. Она наклонила голову набок и прищурилась.